Известная фраза Льва Николаевича Толстого о том, что все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, в полной мере справедлива и в отношении валютных рынков, отмечает Владимир Рожанковский, эксперт «Международного Финансового Центра».
Казалось бы, в начале года создавались предпосылки для разворота медвежьих трендов крайне сложного 2018-го, когда только две валюты – аргентинское песо и турецкая лира – упали, соответственно, на 50% и 28 %. Но кроме них в той или иной степени лишись своей покупательной способности российский рубль (-17%), казахский тенге (-13,5%), иранский риал (-14%), пакистанская (-20%) и индийская (-8,5%) рупии, бразильский реал (-14,5%) и южноафриканский рэнд (-14%). Говорить о том, что экономические модели этих стран похожи – грешить против истины. Таким образом, 2018-й прошёл под эгидой горизонтальной, безотносительной к чему-либо конкретному, девальвации валют развивающихся рынков. Текущий год выглядит более избирательным в этом плане, хотя процесс после зимней паузы, судя по всему, продолжится.
В феврале этого года президент США Дональд Трамп в своем знаменитом Twitter-аккаунте впервые упомянул о том, что он хотел бы видеть доллар комфортным для торгового сальдо США. Инвесторам показалось, что этот призыв может быть воспринят серьёзно. И действительно, первые месяцы года валюты развивающихся стран выглядели вполне достойно после «великой валютной резни» 2018-го. Однако затем вновь «что-то нажали, и оно сломалось» – такое уже не раз происходило в прошлом, поскольку сила доллара к мировым валютам отражает не столько экономические, сколько, по большей части, весьма непрозрачные процессы движения капиталов.
Основным вопросом для инвестиционных стратегов по всему миру является вероятность реального разворота монетарной политики Федрезерва США в сторону её смягчения. В этой связи ходят слухи, что Трамп, отказавшись от идеи увольнения его нынешнего председателя Джерома Пауэлла, тем не менее, ввёл в состав Совета директоров Комитета по Открытым рынкам США (FOMC) своего ставленника Стивена Мура – именно для того, чтобы оппонировать Пауэллу и вынудить последнего снизить ключевую ставку на 0,50 процентных пункта вместо её сохранения на нынешнем уровне или повышения по итогам года на 0,25 п.п. Однако на этот раз «боязнь разворота» была нехарактерно быстро отыграна назад (почему – вопрос отдельный), и рынки сделали вид, что в очередной раз проигнорировали всё более и более настойчивый посыл Трампа. На прошлой неделе Трамп невольно вновь напомнил им своим недвусмысленным действием, что снижение ключевой процентной ставки – гораздо более вероятно, нежели об этом было принято говорить в американских мейнстримовских деловых СМИ.
Сильный доллар, до поры до времени, не противоречит, а в краткосрочной перспективе даже, наоборот, помогает фискально-бюджетной политике США, однако (и это всё отчётливей становится видно из последней макростатистики – в частности, розничных продаж, заказов на товары длительного пользования и прочих опережающих индикаторов) в среднесрочной перспективе чрезмерно укрепившийся доллар и, как следствие этого, снижающаяся конкурентоспособность американского экспорта, являются важным фактором подталкивания её экономики к рецессии, о которой сейчас все так много говорят, слишком упрощённо привязывая её риски исключительно к исходу торговой войны с Китаем. Наоборот, более слабый доллар мог бы стать триггером постепенной нормализации дефицитов всевозможных балансов США (см. график 1). Проблема в том, что в самих США очень немногие экономисты обладают даром взгляда извне на курсовые вопросы американской валюты, которые остаются ещё менее раскрываемыми, чем даже неполиткорректная и нетривиальная проблематика американского госдолга.
График 1. Корреляция между Индексом доллара США и платёжным балансом США Но вернёмся к валютам развивающихся рынков. Разница текущего года по сравнению с 2018-м – весьма существенно укрепившаяся нефть, которая невольно поделила валюты EM на валюты стран-энергоэкспортёров и все прочие «мягкие» валюты. Рубль, хотя и прекратил укрепление января-февраля в контексте новой широкой волны валютной коррекции, но всё же выглядит на фоне других расчётных единиц EM весьма выигрышно: как ни крути, высокая нефть способствует формированию дальнейшего роста рентабельности экспортёров и, как следствие, более устойчивому профициту бюджета. Невозможно долго играть на понижение отечественной валюты при улучшающейся структуре экспорта, росте платёжного баланса и резервов. В итоге произошло логичное разобщение: на фоне того, как аргентинский песо и турецкая лира упали, соответственно, на 12% и 4,5% с начала года, рубль, несмотря на последнюю вялую коррекцию, с начала текущего года остаётся в плюсе на 6%.
Турция и Аргентина становятся странами со структурно слабыми валютами – те самые «несчастливые семьи», которые «несчастливы по-своему». После хаотичного и непредсказуемого 2018-го на валютных рынках начинают мало-помалу формироваться нормальные причинно-следственные связи. В Аргентине прошлогодний скачок инфляции выше 70% (ключевая ставка в этой стране на данный момент является самой высокой в мире) пытаются «заливать» $56-миллиардным кредитом МВФ, что повышает риски дефолта по госдолгу, который, увы, в истории Аргентины происходил не единожды.
В то же время, у Турции – свои проблемы. Период сверхмягкой монетарной политики середины «нулевых», который способствовал, как и во многих других частях света, кредитному буму, сменился неожиданно быстрым и мощным её ужесточением в попытках защитить лиру от прошлогодних спекулятивных атак, что привело к формированию «пузырей» на внутренних рынках заимствования. В политическом плане, если отбросить ненужную политкорректность, Турция гораздо больше похожа на образцово-демократические Францию или Британию, нежели об этом принято говорить. В текущих условиях их роднит желание расстаться со старыми политическими элитами и одновременное отсутствие альтернатив. Однако лира – совсем не евро и не британский фунт, и это создаёт предпосылки к тому, что именно песо и лира вновь окажутся аутсайдерами по итогам года, тогда как у валют EM с более устойчивыми профицитами балансов есть шанс не только не упасть, но и подрасти к «американцу» – особенно, в случае всё более и более реального разворота монетарной политики ФРС.
