Бывший министр финансов Греции, настоящий боец Янис Варуфакис и его богиня Немезида – бывший министр финансов Германии Вольфганг Шойбле – рьяно спорили из-за долгов Греции, когда Варуфакис занимал свою должность.
Но их мнение полностью совпадало в главном вопросе о будущем еврозоны: валютный союз требует политического союза. Никакой средний путь невозможен. Это одно из интереснейших откровений в увлекательном отчете Варуфакиса о своей работе министром финансов.
"Вы, наверное, единственный человек [в Еврогруппе], кто понимает, что еврозона неустойчива, – приводит Варуфакис слова, с которыми к нему обратился Шойбле. – Еврозона неправильно сконструирована. У нас должен быть политический союз, в этом нет никаких сомнений".
Конечно, Шойбле и Варуфакис по-разному представляли себе цели, которым должен служить такой политический союз. Шойбле видел в нем средство установления централизованной бюджетной дисциплины в странах ЕС, которая связала бы им руки и не позволяла проводить "безответственную" экономическую политику. Варуфакис же полагал, что политический союз ослабит хватку кредиторов, сжавших экономику его страны, и откроет пространство для прогрессивной политики в Европе.
Тем не менее, как пишет в своей статье на Project Syndicate профессор социальных наук Института перспективных исследований Принстонского университета Дэни Родрик, крайне показательно, что два чиновника, находившиеся на противоположных краях политического спектра, поставили евро одинаковый диагноз.
"Такое сближение свидетельствует о нарастающем ощущении необходимости в бюджетном (а в дальнейшем и политическом) союзе для сохранения евро без вреда для экономики или демократических ценностей. Президент Франции Эммануэль Макрон продвигает схожие идеи. Лидер немецких социал-демократов Мартин Шульц также недавно начал активно защищать идею "Соединенных Штатов Европы".Однако существует альтернативная и намного менее амбициозная идея, согласно которой ни бюджетный, ни политический союзы не нужны. Вместо создания этих союзов следует разорвать связь между частными финансами и государственными, изолировав их от взаимного вредного влияния.
Благодаря такому разделению частные финансы можно будет полностью интегрировать на европейском уровне, а государственные финансы оставить в компетенции отдельных стран ЕС. Тем самым государства получат все выгоды финансовой интеграции, но при этом национальные власти смогут свободно управлять экономикой своих стран. Брюссель перестанет быть чудовищем, требующим сокращения бюджетных расходов и вызывающим гнев у стран с высоким уровнем безработицы и низкими темпами роста экономики.
Мартин Сэндбю из газеты Financial Times является ярым сторонником идеи, что работоспособный валютный и финансовый союз не требует бюджетной интеграции. Он считает, что критически важной реформой должен стать запрет на спасение банков государственными властями (так называемые bailouts). Цены банкротства банков должна оплачиваться его владельцами и кредиторами (принцип bail-in), то есть у нас должны быть bail-ins, а не bailouts.
Сэндбю утверждает, что это позволит не только изолировать государственные финансы от безрассудных действий банков, но и приведет к равновесию, имитирующему распределение бюджетных рисков между странами, которые являются чистыми должниками, и странами, которые являются чистыми кредиторами. Когда банкротятся банки в первой категории стран, на плечи кредиторов из второй категории стран ложатся издержки этих банкротств.
"Благодаря банковскому союзу необходимость в бюджетном союзе отпадает", – считает Сэндбю.
Барри Эйхенгрин, экономист из Калифорнийского университета в Беркли, в готовящейся к выходу книге также приводит аргументы в пользу ренационализации бюджетной политики. Он считает, что это необходимо для обуздания волны европейского популизма. По мнению Эйхенгрина, для возврата бюджетной политики в компетенцию национальных властей потребуется запретить банкам держать на балансах избыточные объемы государственных долговых обязательств, чтобы минимизировать риск перекладывания на плечи банковской системы ошибок в управлении государственными бюджетами. Если правительства не в состоянии оплачивать долги, им придется их реструктурировать, а не получать пакеты финансовой помощи от других стран ЕС.
Те, кто предлагает разрубить гордиев узел, связавший частные и государственные финансы, признают, что отношение государства к банкам должно радикально измениться, для того чтобы подобное разделение сработало.
Впрочем, неизвестно, подействует ли прописанное ими лекарство. Пока экономическая политика остается в руках национальных правительств, суверенные риски, скорее всего, будут и дальше влиять на международные финансовые операции. Суверенные государства всегда могут изменить любые правила постфактум, а это означает, что полная финансовая интеграция невозможна. Кроме того, издержки локальных финансовых шоков нельзя с легкостью диверсифицировать.
Посмотрите, что происходит, когда крупный банк банкротится в США, то есть в таком экономическом союзе, где правила Сэндбю и Эйхенгрина уже применяются. Негативные последствия такого банкротства для региональной экономики ограничены благодаря тому, что другие заемщики способны и дальше нормально работать: кредитоспособность определяется фундаментальными показателями заемщика, а не штатом, в котором он прописан. Никто не ожидает от правительства штата, что оно будет вмешиваться в платежи между штатами, переписывать правила банкротства или выпускать собственную валюту в случае крайней необходимости.
Власти штатов в США обладают маленьким суверенитетом в основном потому, что он им меньше нужен: их жители получают пособия из центра и отправляют своих представителей в Вашингтон, чтобы помочь формированию федеральной политики.
Страны ЕС находятся в совершенно иной позиции по отношению к институтам ЕС в Брюсселе. Они сохраняют суверенитет и поэтому не могут столь же гарантированно обещать не вмешиваться в работу финансовых рынков. В итоге сохраняется риск, что достаточно жесткий финансовый шок автоматически повлияет на всех остальных заемщиков в данной стране. Притворяясь, что мы можем отделить частные финансы от государственных, можно усугубить, а не смягчить, финансовые циклы бума и спада.
В современных обществах финансы должны служить общественным целям, а не только следовать логике прибыльности финансовых рынков. Они неизбежно оказываются политизированы как по хорошим, так и по плохим причинам. По всей видимости, консервативные и прогрессивные политики в равной степени примиряются с этой реальностью".
