Центральные банки с 2009 г. несут на себе основной груз ответственности по поддержке глобальной экономики. Для этого им пришлось использовать низкую процентную ставку, количественное смягчение (QE), политику “опережающей индикации”, а теперь и отрицательную процентную ставку.
Жизнь руководителей центральных банков сегодня, безусловно, намного сложнее, чем раньше. Экономические теории, которые широко применялись до кризиса 2008 г., уже больше не работают.
Взять, к примеру, соотношение между динамикой безработицы и инфляцией, или кривую Филлипса (Phillips curve). Согласно этой теории при снижении безработицы должна ускорятся инфляция, так как предприниматели борются за работников и поднимают заработную плату. Кривая Филлипса стала причиной для принятия политики “опережающей индикации” (forward guidance).
В августе 2013 г. глава Банка Англии Марк Карни заявил, что падение безработицы ниже 7% - основное условие для ужесточения монетарной политики. Безработица в Великобритании опустилась до 5,1%, а инфляция все еще 0,3%, следовательно, нет необходимости и в ужесточении политики.
Федеральный резерв начал придерживаться стратегии обнародования дальнейшей политики в декабре 2012 г., когда главой американского центрального банка был еще Бен Бернанке. Тогда ожидалось, что безработица на уровне в 6,5% станет триггером для ужесточения политики. В реальности первое повышение ставки произошло в декабре 2015 г., когда безработица была 5%.
Что же происходит? Политика американского и британского центральных банков формируется на основе экономической концепции УБНИ (уровень безработицы с неизменной инфляцией). Однако УБНИ не набор неизменных цифр, и она видоизменяется от цикла к циклу, полагает британский журнал The Economist.
Все зависит от того, насколько большой потенциал существует на рынке труда. Возможно, более точным индикатором является не уровень безработицы (который отражает количество людей, обратившихся за пособием), а доля рабочей силы в общей численности взрослого населения. В США эта доля снизилась с пикового показателя в 67% в 2000 г. до 62,9% сегодня.
По идее доля рабочей силы в общей численности взрослого населения должна подниматься при снижении уровня безработицы, но в последнее время оба эти показатели снижаются одновременно.
Вернется ли на рынок труда часть "невостребованных" людей, если поднимутся зарплаты? На этот вопрос не так легко ответить. Некоторые из этих людей сидят без работы уже длительное время, и им, возможно, достаточно сложно трудоустроиться; другие же просто махнули рукой и решили больше не работать.
Если невозможно определить размер резерва на рынке труда, имеются ли другие критерии оценки? Экономисты используют идею "разрыва между фактическим и потенциальным объемом производства" (output gap), но для этого необходимо понимание динамики темпов роста.
В большинстве развитых стран динамика темпов роста снижается с 2008 г. Так, например, в Великобритании Бюро бюджетной ответственности из-за низкой производительности труда недавно пересмотрело в сторону понижения ожидаемый темп роста.
Но почему падает производительность? По мнению экономистов, это происходит в основном из-за недостатка по-настоящему революционных изобретений и нежелания внедрять в производство высокие технологии. Дело в том, что на фоне низких зарплат работодателю проще взять на работу дополнительное количество людей, чем инвестировать средства в новые технологии. Пока неясно, как выйти из этого заколдованного круга.
Не имеют центральные банки ответов и на два других важных вопроса: как быстро может расти экономика и в какой момент более низкий уровень безработицы приведет к инфляционному давлению? Возможно, поэтому руководители центральных банков выглядят в последнее время несколько потерянными.
