Третий год продолжается катарский кризис и нет никаких признаков того, что он вскоре закончится.
Когда Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты объявили экономическую блокаду Катару 5 июня 2017 г., они ожидали, что необходимый результат будет достигнут в течение короткого отрезка времени.
Поскольку более 60% торгового оборота Катара проходило через порты ОАЭ и саудовский пограничный переход, объявившие блокаду страны верили, что изоляция приведет к болезненному развалу катарской экономики.
Серьезный торговый шок в сочетании с ожидаемой поддержкой президента Дональда Трампа должны были заставить Катар принять требование Саудовской Аравии об изменении “неприемлемой” внешней политики.
К большому удивлению Саудовской Аравии и ОАЭ ни один из этих прогнозов не осуществился. Как только была объявлена блокада, Иран и Турция бросились на помощь Катару, предложив создать новые торговые маршруты и поставлять разнообразные потребительские товары на кораблях и самолетах. Иран открыл свое воздушное пространство для коммерческих самолетов для полетов в Катар, которым больше не разрешалось летать через ОАЭ, Саудовскую Аравию, Бахрейн и Египет.
В своей первой реакции президент Трамп выразил поддержку блокаде в Twitter. Однако вскоре стало ясно, что США в катарском кризисе заняли подчеркнуто нейтральную позицию. Тогдашний госсекретарь США Рекс Тиллерсон попытался решить вопрос через посредничество, но безуспешно. В итоге Катар остался непокорным; придала ему смелости и турецкая военная поддержка. До блокады Турция имела небольшой военный контингент в Катаре как подтверждение военного сотрудничества. По просьбе Катара Анкара в 2017 г. увеличила численность своих войск до 3 тыс. человек.
В дополнение к этим внешним факторам небольшое население Катара и его значительные государственные богатства также помогли противостоять блокаде.
Катарское правительство использовало свои финансовые резервы для оплаты более высоких транспортных расходов на импорт и для поддержки отечественной промышленности, которая понесла потери в результате изоляции.
Между тем, экономическая статистика Катара за 2017 и 2018 гг. показывает, что негативное влияние блокады на инвестиции и экономическую активность было умеренным.
Годовой темп роста остался положительным, но снизился с 2,1% в 2016 г. до 1,58% в 2017 г. и увеличился до 2,2% в 2018 г. Интересно, что в 2017 г. экономика Саудовской Аравии замедлила свои темпы на -0,7%, а ОАЭ выросла всего на 0,7%.
Несмотря на временный дефицит многих товаров, блокада не привела к росту цен в Катаре. Годовая инфляция в 2017 г. была ниже 1%, отмечает The Globe Post.
В то же время катарский кризис имел серьезные региональные последствия. Он фактически парализовал работу Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), который еще до этого страдал от фракционности и внутренних разногласий.
Созданный в 1981 г. в ответ на региональные угрозы со стороны Ирана и Ирака, страны ССАГПЗ предприняли ряд шагов в направлении безопасности и экономического сотрудничества. Организация также была успешной в качестве регионального блока в нескольких раундах инвестиционных и торговых переговоров с Евросоюзом, Китаем и Индией с 2000 по 2010 гг.
Некоторые члены формируют новые альянсы, которые могут развалить ССАГПЗ. В конце декабря 2017 г. Саудовская Аравия и ОАЭ объявили о формировании нового двустороннего военно-экономического союза, во многом из-за тесного сотрудничества в Йеменской войне и других региональных вопросах.
С другой стороны, Катар значительно укрепил свои экономические связи с Ираном и Турцией. Турецкие строительные фирмы выиграли много контрактов на проекты чемпионата мира по футболу, которые в противном случае получили бы компании ОАЭ. Многие иранские фирмы, оказавшиеся под давлением в Дубае из-за напряженных отношений между Тегераном и ОАЭ, перевели свои офисы в Доху.
Но самое главное, в гиперактивной внешней политике Катара мало что изменилось: Доха продолжает конкурировать с Саудовской Аравией и ОАЭ за влияние в арабском мире и за его пределами.
