Для администрации президента США Дональда Трампа Всемирный экономический форум в Давосе в этом году стал ещё одной возможностью продемонстрировать свою ставшую уже привычной вербальную несдержанность, которая шокирует мировую экономику. На этот раз волны шока исходили из двух источников.
Первым источником стал министр финансов США Стивен Мнучин, который нарушил сохранявшуюся два с лишним десятилетия строгую дисциплину, заявив, что ослабление доллара в интересах Америки. Вторым источником стал министр торговли Уилбур Росс, который, казалось, наслаждался перспективами начала торговой войны и победы в ней.
На этот раз восстанавливать спокойствие взялся сам Трамп, который опроверг переход США к стратегии «разори своего соседа». Но он сделал это лишь после того, как заявления министров его кабинета вызвали резкую реакцию международных партнёров.
Как пишет в своей статье на Project Syndicate экономист и бывший глава агентства экономического планирования Жан Писани-Ферри, если судить по первому году Трампа у власти, у нас мало причин рассчитывать на более стабильное экономическое лидерство США.
В Давосе, спустя год после инаугурации, Трамп решительно дал понять, что его политика далека от нормализации. Справедливости ради следует отметить, что администрация Трампа, конечно, далеко не первой следует лозунгу «Америка прежде всего». Из-за своей замкнутой на внутренних проблемах политической системы и сильной, подспудной склонности к изоляционизму, США всегда менее охотно, чем европейские страны, принимали на себя международные обязательства или выполняли их. Вот лишь несколько примеров: отказ от Гаванской хартии в 1948 году (это была одна из первых попыток создать глобальную торговую организацию), враждебность Конгресса к институтам Бреттон-Вудской системы, отказ президента Джорджа Буша-младшего ратифицировать Киотский протокол об изменении климата.
Практика принятия беспощадных мер для защиты американских интересов также возникла не при Трампе. В 1971 году одностороннее решение президента Никсона отказаться от золотого стандарта нанесло сильнейший удар по международной валютной системе. Результатом монетаристских экспериментов Федерального резерва США в конце 1970-х годов стал долговой кризис в Латинской Америке. Выкручивание рук Японии в 1980-х годах проводилось в обход установленных правил торговли. После мирового финансового кризиса 2008 года ФРС проводил политику количественного смягчения, несмотря на протесты, что это ведёт к экспорту американской дефляции.
Тем не менее, на этот раз мы столкнулись с чем-то иным. На протяжении более 75 лет, прошедших с того момента, как США унаследовали от Великобритании роль глобального лидера (символом этого стало подписание Атлантической хартии летом 1941 года) и до избрания Трампа, мало кто сомневался, что США являются конечным собственником международного экономического режима. В зависимости от времени и политических условий США могли игнорировать правила или помогать их устанавливать; они могли вести себя более эгоистично или более щедро; они могли руководствоваться узкими, краткосрочными интересам или широкими, долгосрочными целям. Тем не менее, что бы США ни делали, они оставались главным акционером глобальной системы. И остальной мир прекрасно это понимал.
Существовали серьёзные геополитические причины для подобного положения. До окончания Холодной войны американский истеблишмент считал систему правил и организаций, формировавшую институциональную инфраструктуру международной торговли, а также инвестиций и финансов, критически необходимой для процветания «свободного мира» и сдерживания советского влияния. После распада СССР эта система стала играть роль стратегического инструмента интеграции бывших коммунистических стран в международную капиталистическую экономику.
Со временем, в начале 2000-х годов, мировая экономическая система стала считаться идеальной платформой для адаптации к китайскому росту. Китай пригласили «вступить в клуб» с подразумевавшимся обещанием: когда он научится играть по правилам, он сможет принимать участие в их исправлении. Китай мог рассчитывать на участие в управлении международной системой, постепенно расширяя свою власть и влияние. Важной вехой на этом пути стало вступление Китая во Всемирную торговую организацию в 2001 году.
Но с появлением администрации Трампа произошла фундаментальная перемена, и речь идёт не о том, что она стала вести себя эгоистичней предыдущих. Нынешняя администрация, похоже, совершенно не убеждена в том, что поддержка глобальной системы отвечает стратегическим интересам США. Более того, она, похоже, совершенно не убеждена в том, что интеграция Китая в глобальную систему и предоставление этой стране места на капитанском мостике являются наилучшим вариантом адаптации к её растущей экономической мощи.
Для остального мира ключевой вопрос сейчас в следующем: является ли глобальная система достаточно устойчивой, чтобы пережить уход её создателя.
На первый взгляд, международно-экономические последствия политики Трампа выглядят весьма мягкими. Тревоги по поводу валютных войн утихли. Глобальная экономика не покатилась вниз по спирали протекционизма. И даже выход США из хрупкого Парижского климатического соглашения не привёл к его краху. Напротив, все остальные лидеры, начиная с председателя КНР Си Цзиньпина, подтвердили обязательства соблюдать это соглашение, и оно уже формально ратифицировано 174 странами. В сфере безопасности опасения выглядят более серьёзными, что вызвано спорами из-за Иранского ядерного соглашения и неопределённости с перспективами решения проблемы ракетных запусков КНДР.
Однако считать, что, по крайней мере, экономика остаётся на твёрдой почве – опасное заблуждение. Такая позиция основывается на идее, будто глобальные экономические правила и институты сформировали эквивалент финансово-экономической конституции. На самом же деле эта система остаётся слишком незавершённой, чтобы регулировать саму себя, а для её нормального функционирования постоянно требуются регулярные дискреционные инициативы и чуткое руководство. Именно поэтому неформальные объединения, такие как «Большая семёрки» и «Большая двадцатка», сохраняют столь большое значение: они обеспечивают необходимый политический импульс. Впрочем, и они крайне зависимы от американской поддержки и лидерства.
Например, совсем не правила системы помогли отреагировать на кризис 2008 года, а серия инициатив ad hoc: приостановка политики торгового протекционизма, скоординированное спасение банков, глобальные стимулы, обеспечение долларовой ликвидности через своповые линии. Здесь перечислены лишь несколько главных инициатив, и во многом они стали возможны благодаря США. Без американского лидерства, а также без инициатив ключевых игроков, например, Британии и Франции, минувший кризис мог бы оказаться намного хуже.
Да, другие крупные игроки (Европа, Китай, Индия и Япония) со временем могут взять на себя роль глобальных лидеров. Но на сегодня у них нет ни воли, ни потенциала, ни сплочённости, которые нужны для этого. Именно поэтому миру не следует предаваться иллюзиям. Удержать корабль на прежнем курсе, когда рулевой покинул свой пост, это одно; а вот управлять им в шторм – совсем другое. Будем надеяться, что следующий шторм
