Официальное вступление Японии во Вторую мировую войну – 7 декабря 1941 г., но в Китае многие историки и не только историки убеждены, что Вторая мировая война на Дальнем Востоке началась с инцидента на мосту Марко Поло 7 июля 1937 г., отмечает историк Григорий Попов.
Для россиян это - далекие события, так как, что вполне объяснимо, внимание российской историографии сконцентрировано на событиях Великой Отечественной войны. С позднего советского периода вооруженный конфликт СССР с Японией в 1945 г. стал рассматриваться неофициально как часть Великой Отечественной войны, но при этом еще и провокации на восточных границах СССР также изучались уже в контексте Великой Отечественной войны либо ее предыстории, когда речь шла о Халкин-Голе и Хасане.
К началу 1930-х гг. на западе и востоке Евразийской дуги возникли два очага напряженности – нацистская Германия и милитаристская Япония. Эти крупные очаги стали притягивать к себе государства, которые были не довольны версальской системой, но также негативно относились и к коммунистической идеологии, то есть, к СССР. Помимо последствий Версаля, была и экономическая причина роста напряженности в Европе и Азии – это Великая депрессия и ее последствия. И на этом аспекте мы хотели бы остановиться, принимая также во внимание, что Япония по итогам Первой мировой войны вошла в состав победителей, при том, что ее вооруженные силы почти не воевали.
В 1920-е гг. Япония проводила политику мягкой милитаризации, чтобы избежать осложнений с США и Британией, Северная Америка стала для японской экономики после Первой мировой войны рынком сбыта, в основном, шелка. Практически все 1920-е гг. в Японии активно развивалась текстильная промышленность. СССР также рассматривался как рынок сбыта для японских товаров, между Кремлем и Токио в 1925 г. установились неплохие отношения, что было также связано с энергетической политикой Японии, которой требовалось больше нефти.
Но после начала Великой депрессии все изменилось. Рост безработицы на селе из-за падения спроса на шелк вынудил японское правительство искать решения, одним из которых стала оккупация Маньчжурии, которая имела важное на Дальнем Востоке экономическое значение, японские власти превратили эту китайскую провинцию в крупного производителя сульфатных удобрений. В 1939 г. маньчжурский импорт японских товаров превысил почти в два раза экспорт в Японию, что было вызвано тем, что Япония поставляла в Маньчжурию, в основном, промышленные товары, когда вывозила оттуда сырье.
Имея национальный доход в 1937 г. 25 млрд. йен, Япония инвестировала в Маньчжурию по 200 млн. йен в год. Помимо этого, до 1931 г. японцы инвестировали в северо-восточные провинции Китая почти 1137 млн. долларов США. Японские фирмы контролировали, помимо прочего, чуть более 40% всей текстильной промышленности Китая, словом, для японского бизнеса в этой стране открывались большие возможности, если в Китае существовал бы максимально лояльный Токио режим. Таким режимом, правда, в рамках только Маньчжурии, стал режим представителя одноименной династии, правившей Китаем до 1912 г., Пуи.
В 1931 – 1933 г. японские инвестиции достигли в Маньчжурии чуть более 1,4 млрд. долларов США, что больше, чем военный бюджет Японии в 1937 г. Мы с большой долей уверенности предполагаем, что затянувшийся в Японии кризис после краха их финансово-промышленных групп в 1929 – 1931 гг. связан во многом с ростом инвестиций в Маньчжурию, что сокращало инвестиции в самой японской экономике.
С оккупацией Маньчжурии японцами Китай потерял почти все свое стратегическое сырье, необходимое для производства современных на то время вооружений и боеприпасов. В этой связи Китай стал очень зависим от поставок дружественных государств, в первую очередь СССР, с которым режим Чан Кайши восстанавливает хорошие отношения во втором полугодии 1937 г. В этой связи к 1938 г. отношения между Москвой и Токио снова стали накаленными. Мы могли бы охарактеризовать политику Японии в аспекте мобилизации экономики до 1936 как сдержанную, а саму Японскую империю мы характеризовали бы, как коммерческую империю, которая стремилась к максимально возможной внешнеторговой экспансии. В этой связи японский бизнес продолжал и в 1936 г. (год начала скрытой мобилизации японской экономики) наращивать инвестиции в выпуск товаров массового потребления, что отличала милитаристскую Японию от нацистской Германии, последняя делала упор на форсированное развитие тяжелой промышленности.
Мобилизация японской экономики проходила на фоне продолжения кризиса, вызванного Великой депрессией. Большинство японцев жило бедно. Помимо этого, политика искусственного стимулирования экспорта вела к обратным ожидавшимся результатам. К 1938 г. налоговая нагрузка на экономику составила 4 млрд. йен, что японцы уже тяжело переносили, поэтому среди японских специалистов велась дискуссия, надо ли повышать налоги до суммарной отметки 5 млрд. йен, чтобы лучше финансировать довооружение и перевооружение. В этой связи оставались в распоряжении японского правительства только два инструмента – вынужденные сбережения домохозяйств и снижение потребления, то и другое было достигнуто к 1941 г. в основном пропагандистскими методами и моральным воздействием на местах, в основном через муниципальные власти и работодателей.
Японское общество не знало западного индивидуализма, поэтому в конце 1940 г. потребление японских домохозяйств оказалось на уровне 40% от того, что было в 1936 г. Британия и США не смогли добиться таких результатов в аспекте мобилизации своих экономик на первом году войны, когда после Перл-Харбора японские власти финансировали до 75% военных расходов за счет внутренних сбережений, в 1944 г. этот показатель был доведен до 80%. Правда, в отличии от своих противников и союзников, японцы действовали несколько оригинально, их правительство размещало свои долговые обязательства среди коммерческих банков, которые приобретали эти обязательства за счет депозитов населения, большая доля которых оказалась к 1941 г. фактически «замороженной». В апреле 1938 г. японское правительство планировало довести сбережения до 8 млрд. йен, чтобы финансировать военные расходы, только тогда Япония могла провести форсированные перевооружение и довооружение.
Нацистская Германия и фашистская Италия также финансировали до 75% своих военных расходов за счет внутренних займов, но после оккупации к осени 1941 г. значительной части Европы у нацистского режима появился еще один крупный источник финансирования военной экономики – репарации и просто открытый грабеж оккупированных стран. Япония тоже обладала оккупированными территориями, но, как мы видели выше, с ними дела обстояли не так хорошо, как у нацистов в Европе.
Главное, в 1930-е гг. Япония рассчитывала все-таки больше на развитие конфликта с Китаем, во вторую очередь – с Советским Союзом, хотя до окончания инцидента на Халкин-Голе большая война с Россией все-таки входила в планы японских милитаристов. Но войны с Англией и США до того, как МИД Японии возглавил Мацуока, Токио все-таки стремился избежать войны. Японское правительство до 1937 г. даже рассчитывало на американские и британские кредиты для закупок военных материалов за рубежом, что сделало бы войну с Китаем необременительной, но Токио тогда просчитался, Лондон и Вашингтон предпочли кредитование Китая, что до некоторой степени стало для японского МИДа неожиданностью.
Свою роль в изменении планов Японии сыграл не только Халкин-Гол, но и поражение Франции в 1940 г., что открыло для Японии перспективы в Юго-Восточной Азии, тогда же японские военные оккупировали Французский Индокитай, который практически до 1944 г. будет важным источником поступлений сырья и продовольствия для японской экономики. Советский Союз занимал также определенное место в экономических планах Японии до войны: это – нефтяные промыслы и добыча угля на Северном Сахалине и зона добычи морепродуктов в Охотском море, которые японцы получили от Кремля на основе особых соглашений (на Северном Сахалине японская концессия продолжала работать и в первом полугодии 1942 г.). В связи с ухудшением отношений с СССР и общей экономической ситуацией после мая 1942 г. начался упадок японской концессии на Северном Сахалине, правда, юридически она сохранялась до 30 марта 1944 г., когда решением Кремля нефтяная и угольная концессии были ликвидированы.
