Москва, 29 марта. О начале роста экономики России, доходах населения, уровне безработицы, банковских ставках, а также о напряженной дискуссии, прошедшей на заседании АРБ, рассказала в программе "Курс дня" Екатерина Трофимова, генеральный директор Аналитического кредитного рейтингового агентства (АКРА).
- Вы присутствовали на съезде Ассоциации российских банков. Скажите, на ваш взгляд, почему имела напряженный тон в этот раз?
- Да, я действительно выступала во второй части съезда. Целый день тема конкуренции звучала в том или ином виде. Не только в рамках обсуждения самого доклада, что на самом деле достаточно актуально отражает остроту обсуждения и в банковском секторе и в экономике в целом.
На фоне прекращения этапа двухлетней рецессии, можно говорить об определенном восстановительном росте, но он достаточно медленный. Что это означает? Что игроки пытаются определить новые правила действий на рынке, и делить тот пирог, который сейчас не растет теми темпами, как было до кризиса, становится сложнее. На все это накладывается и новое регулирование, поэтому, я думаю, что тема будет возвращаться вновь и вновь.
- Екатерина Владимировна, но все-таки АКРА теперь все больше выступает, как независимый арбитр, и к вам будут апеллировать, к вам будут обращаться. Свое мнение вы конечно, будете беспристрастно высказывать в рейтингах, но все же хочу вам задавать вопрос. Тема справедливости конкурентных условий в российской банковской системе - это совершенно не новая история. Вот очень много лет периодически, то указывают на Сбербанк, говорят о том, что он крупный, поэтому для него совершенно другие условия. То просто на самые крупные банки опять же с тем же примерно аргументом. Если мы посмотрим на самый последний поздний период, с момента, когда ЦБ начал активно отзывать лицензии у банков. Действительно ли внешние для банковской системы условия, регулирования в первую очередь, как-то ухудшают что ли, конкурентные позиции малых и средних банков, делают конкурентные условия менее справедливыми? Или это, все-таки проявление того, что именно банки в новых условиях еще не научились выживать, о чем вы только что говорили?
- Я думаю, что множество проявлений справедливой, несправедливой конкуренции и даже сами определения очень сложно выработать. Их существует множество. Я думаю, что, как только что я уже сказала, что данная неопределенность и множественность факторов, которые влияют на конкурентную среду или просто условия работы, действительно отражают остроту борьбы за выживание.
Казалось бы, в период экономического спада, в период кризисных определенных явлений, мы все боролись за выживание. Теперь этот этап позади, а за современный этап развития российской экономики, мы фактически привыкли или к падениям резким или к формированному росту.
Сейчас мы приходим к абсолютно иной реальности. Действительно, конкуренция выходит на первый план, потому что, конкурировать становится острее и сложнее. И на нее влияет множество факторов, не только регулирование, но, в частности, по каким правилам играют участники рынка. Потому, как еще в 16-ом веке был сформулирован закон Коперника-Грешема, когда при, казалось равных условиях, определяемых регулятором, если игроки играют не по-честному, то играющие не по-честному имеют определенные преимущества.
- А потом был знаменитый рынок «лимонов».
- Абсолютно, поэтому ничего нового не происходит. И в определенной степени, я думаю, что действительно борьба за конкурентные условия – это борьба за выживание сейчас очень многих игроков. И она никоим образом не строится только в диапазоне регулятор - бизнес или же в плоскости крупные игроки - мелкие игроки. Не менее обостренная конкуренция идет и между крупными игроками, и тоже не только в плоскости государственный и частный бизнес. И между госкомпаниями конкуренция столь же острая, она просто имеет некие разные формы.
- Что же, понятно, это, по крайней мере, проясняет то, что происходило в последние два дня и особенно во вторник 28 марта, спасибо вам большое за это разъяснение. Екатерина Владимировна, теперь о вашем макро прогнозе. Он озаглавлен: «Рецессия закончилась, что дальше?» Ну, ответ не такой уж оптимистичный, такой сдержанно реалистичный. Вы считаете, что даже при высоких ценах на нефть, потенциальный рост ВВП России в ближайшие пять лет будет ограничен уровнем в 1-1,5%. Почему?
- Наверное, наше отличие от большинства, озвученных тем в сюжете, в том, что мы все-таки ожидаем более медленную подстройку экономики. Очевидно, что рассчитывать на восстановительный рост, так, как падение было все-таки циклическое, не приходится. Это значит, что основное, с чем согласны вообще все участники рынка, и кто выставляет официальные прогнозы, можно рассматривать только в плоскости, в частности, повышения эффективности труда, обеление ряда бизнес процессов предприятий, то есть, выход в светлую официальную область.
Мы все-таки ожидаем, что процесс будет происходить достаточно медленно. Но, это все равно рост в положительной зоне. В 17-ом году, стоит отдельно отметить наш устойчивый прогноз на реальный рост инвестиций в производство и в основной капитал, где-то на уровне 1,2 %, по сравнению только с 0,3% в 16-ом году. Поэтому, динамика, безусловно, положительная.
В 17-ом году, по нашим прогнозам, удастся добиться устойчивого перелома, в реальных доходах населения динамика все-таки станет положительная. Поэтому, я думаю, вопрос действительно в скорости под надстройки и ответе реального сектора экономики, бизнеса, населения на те реформы, которые предлагает сейчас правительство. Они все правильные, но вопрос – насколько они найдут отклик в народе и в бизнесе.
- Позвольте, я еще буквально одну цифру вспомню из вашего отчета. Вы говорили о том, что рост должен быть, потенциальный, он, естественно должен быть связан с производительностью основных факторов. Общие факторы производительности, по вашим оценкам, будут расти менее, чем на процент ежегодно, соответственно, потенциальный темп роста у нас где-то примерно на этом же уровне, плюс небольшой экстенсивный прирост. О реформах вы пишите, что они, скорее всего, все переносятся на период после 2018-ого года, вы называете реформы возможными, и они будут проходить тоже как бы, не синхронно. Правильно я понимаю?
- Да, потому что все-таки все они под собой имеют краткосрочный и среднесрочный монетарный эффект. Но, в целом, если мы возьмем пример налогового маневра, он, безусловно, обоснованно учитывает эти предпосылки, которые сейчас складываются. И мы видим это и в нашем макроэкономическом прогнозе. Но, ожидается некий краткосрочный эффект на инфляцию, который будет иметь влияние на показатели 18-ого года, возможно 19-ого. Поэтому, наверное, было бы логично их несколько разнести во времени. Но, еще раз – все они сейчас дискутируются, и вопрос о сроках реализации все-таки остается открытым и в конкретных форматах.
- Ваша оценка влияния на инфляцию 1,4-1,5 п. п., но, может быть, это не так уж страшно в контексте того, где сейчас находится наша инфляция, скорее всего, к 4% мы в ближайшее время придем.
- Безусловно, думаю, что если вообще мы говорим о среднесрочном макро прогнозе, основной вопрос, еще раз, в этом состоит основное отличие всех тех прогнозов, которые находятся в публичном обсуждении. Это то, насколько быстро экономика, и в какой форме, в каких объемах будет отвечать на предлагаемые стимулы и изменения на фискальное стимулирование. Понятно, что, по меньшей мере, в ближайшие два-три года денежно-кредитная политика останется достаточно жесткой. Что это означает, что инфляцию, очевидно, удастся сдерживать. Но, мы наблюдаем, что до сих пор существует огромное различие между наблюдаемой фиксированной инфляцией и инфляционными ожиданиями.
По наблюдениям АКРО, это примерно 4-4,5% реализуемой инфляции на данный момент, и ожиданиями больше 12-ти. Мы прогнозируем, что по всему горизонту процентных ставок они будут впервые за историю российской экономики, в современном ее этапе развития, положительно устойчивыми в реальном выражении. Вот это новая реальность.
И сейчас, пока последствия не окончательно осознаны, и реальным бизнесом и финансовым сектором экономики. В частности, последствия на рынок труда. Поэтому, все эти факторы могут в определенной степени влиять на прогноз, поэтому, в нашей практике мы макро прогноз пересматриваем, как минимум, каждые 6 месяцев.
- Глава Центрального Банка Эльвира Набиуллина говорила о том, что необходимо будет удерживать реальные ставки высокими, вплоть до отметки в 5%. Она указывала на возможные уровни реальной ставки. Конечно, банк России никому ничего не обещает, чтобы не делать свои правила механическими, но вот это некий ориентир. Как вы считаете, будут ли действительно эти ставки высокими до тех пор, пока просто и ожидаемая инфляция и воспринимаемая инфляция не сблизятся с теми статистическими показателями, которые мы имеем по инфляции накопленными, там, реализованными?
- Да, в определенной степени вы правы, поэтому мы говорим о неизвестности вот этого периода под надстройки. То есть, бизнес и население оказываются в абсолютно новом пространстве и реалиях, которых фактически не был. А еще раз, все экономические субъекты все-таки действуют рационально, и отталкиваются от того опыта, накопленного в предыдущие годы, мы в таких реалиях не жили. Но, государство ставит перед собой четкие ориентиры – это сдерживать инфляцию, соответственно сдержанная денежно-кредитная политика, относительно жесткая. И также требуется все-таки сглаживание фискального стимулирования, потому что, по нашим прогнозам дефицит бюджета хотя и будет, но относительно ограниченным. Частично финансируемый заимствованиями, но все-таки удастся сбалансировать его, по нашим прогнозам, только примерно к 2019-ому году. Всю эту денежную массу нужно будет нейтрализовывать, чтобы достигать задачи по инфляции.
- Вы только что говорили о занятости, рынке труда, очень много интересных мыслей по этому поводу высказано в вашем докладе. Вы не могли бы пояснить взаимосвязь между инфляцией, рынком труда, которую вы видите в российской экономике, которую вы ожидаете в ближайшие годы?
- Наверное, стоит более обще говорить не только о рынке занятости, но и о последствиях устойчивых позитивных реальных процентных ставок для издержек предприятий. Любой процесс, как бы он плох не казался, имеет свои плюсы и минусы.
У инфляции, как неожиданно будет об этом говорить, есть определенные позитивные последствия. Это то, что бизнес в реальном выражении имеет больше гибкости по управлению своими издержками.
Например, инфляция вырастает, и, не меняя номинальной зарплаты, фактически сокращает свои расходы на занятых, поэтому нет никакой необходимости увольнять людей, или в меньшей степени, как было бы, если бы денежные показатели были более устойчивыми, и не так эластично менялись.
В этой связи мы ожидаем, что по мере этого процесса адаптации к новой системе издержек, которые будут менее эластичными, чем при высокой инфляции, волатильной инфляции, предприятия могут быть более склоны менять систему вознаграждения персонала. То есть, переменная часть будет иметь больше значения. Как раз таки это связано и с тем, что предприятиям будет необходимо повышать заинтересованность в росте производительности. Может быть, это повлияет и на безработицу. Но так, как у нас много не загруженных мощностей, эффект также, как и с инфляцией, будет относительно краткосрочным.
