В ночь с 18 на 19 августа 1991 года представители высшего руководства СССР, несогласные с политикой реформ Горбачева и проектом нового Союзного договора, создали Государственный комитет по чрезвычайному положению.
19 августа 1991 г. вошло в историю государства как августовский путч. В этот день состоялась попытка отстранить Горбачева от поста президента и поменять проводимый им курс.
В 6 часов утра по радио было передано сообщение о нездоровье Михаила Горбачева. Исполняющим обязанности президента был объявлен вице-президент Геннадий Янаев. Было объявлено о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП).
Приказом министра обороны Дмитрия Язова началось выдвижение к Москве 2-й гвардейской Таманской мотострелковой, 4-й гвардейской Кантемировской танковой дивизий, а также 51-го, 13-го и 331-го парашютно-десантных полков.
В 9 часов утра в Москве у памятника Юрию Долгорукому начался митинг в поддержку демократии.
Борис Ельцин с соратниками прибыл в Дом правительства РСФСР. Войска заняли позиции в районе Кремля, Белого дома, других объектов столицы, в том числе у зданий ВГТРК и Телецентра в Останкино.
Колонны демонстрантов прибыли на Манежную площадь и к Белому дому. Там Борис Ельцин с танка зачитал "Обращение к гражданам России".
Действия ГКЧП в нем были названы "реакционным, антиконституционным переворотом".
ГКЧП пытался помешать подписанию договора о создании Союза Суверенных Республик вместо СССР. Но попытка провалилась: в столице и крупных городах начались многотысячные митинги, противопоставить манифестантам армию не удалось.
Во время столкновений погибли трое молодых людей: Дмитрий Комарь, Илья Кричевский и Владимир Усов. Позже каждому из них посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. Явлинский: события 91-го года – "глупость" Эти события вспоминает заместитель председателя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР в 1991 г. Григорий Явлинский. Прежде всего он вспоминает свою программу "500 дней", которая была направлена на преодоление экономического кризиса в стране в тот период.
"Я хотел сохранить большую страну, но не советскую, потому что советская модель перестала работать, она была совершенно неэффективная. Если бы программу попробовали бы реализовать, то это бы давало шансы на эволюционные изменения. То есть можно было бы сохранить в том или ином виде большую страну и постепенно создать эффективную экономику. Но еще раз повторю: это была бы не советская экономика и не Советский Союз. Это была бы большая страна с рыночной экономикой, в этом был смысл программы "500 дней".
"Плановая экономика лишала людей стимула к работе, и никаким способом невозможно было создать заинтересованность. Это во-первых. А во-вторых, поскольку все предприятия были государственными, они работали неэффективно, потому что никто не считал расходы. Все думали только о том, нельзя ли от этих государственных предприятий получить частные доходы. А расходы все списывались на государство. В этих условиях никакая эффективная экономика невозможна".
"Люди к тому времени уже видели, что в Европе люди имеют возможность иметь хорошую пенсионную систему, социальное обеспечение и частную собственность и эффективно зарабатывать. И людям хотелось в России сделать то же самое. Я считал, что было бы хорошо, чтобы мы участвовали во всех мировых процессах и добивались статуса страны с открытой экономикой и статуса страны, которая участвует во Всемирной торговой организации. Это повышало бы качество нашей экономики и конкуренцию".
Говоря о событиях 91-го г., он называют всю эту ситуацию "глупостью": "Там было все очевидно. Это была такая глупость. Политически глупость заключалась в том, что 90% людей, в частности на улицах Москвы и, наверное, 70% жителей Советского Союза, были против этого ГКЧП и совершенно не собирались его поддерживать, поэтому было ясно, что это дело нескольких дней, главное было, чтобы не было крови".
За несколько дней до этого, по словам Явлинского, "люди проголосовали за то, чтобы сохранить большую страну, но они не ожидали, что почти все руководство этой страны вдруг сделает какую-то глупость такого масштаба. А они сделали. Просто было ясно, что эти люди придумывают что-то, что совершенно не соответствует тому настроению, которое было в стране, тем историческим тенденциям, которые тогда очень ярко проявились".
Говоря о последствиях тех событий, Явлинский вспоминает о том, что Ельцин "разорвал все хозяйственные связи, и в один день снял почти весь контроль над ценами. К концу 1992 года инфляция составляла 2600%. Это значит, что были полностью аннулированы, конфискованы все сбережения всех людей, потому что частной собственности не было, было только то, что на книжках или дома у людей. То есть все, что люди зарабатывали 70 лет, все было уничтожено. А после этого нужно было проводить приватизацию. Ну и как проводить приватизацию, если произошла конфискация? То есть у людей денег нет, в банках денег нет. Что сделали? Провели криминальную приватизацию: просто раздали тем, кто вертелся "у трона", самые выгодные самые эффективные предприятия, которых было не так много, но на них держалась вся страна. Раздали молодым людям. Почему именно этим? Не почему, просто потому что они крутились там рядом". Кеворков: "Для меня это с самого начала была комедия" 
Сейчас эксперты спорят, можно ли было сохранить СССР, как бы жила страна дальше, если бы не те драматичные события.
Своими воспоминаниями делится Вячеслав Кеворков, начальник Второго главного управления в период с 1972 по 1982 гг.
"Он (путч) для меня начался необычно. Где-то в середине августа, 10-го или 11-го, а я уже работал в ТАССе, вдруг звонок Крючкова. Я приехал к нему. Он начал издалека: как обстановка, как настроения. По-моему, говорю, средне. Нельзя сказать, что было все прекрасно, нельзя сказать, что было плохо. Он говорит: а если будут какие-то отклонения от нормы поведения, как будет реагировать корреспондентский корпус, журналисты, ТАСС? Тут я насторожился, но был очень далек от мысли, что произойдет после".
"Я назвал это "оперетка" (имеется в виду книга Кеворкова "Кремлевскоая оперетка"). Возможно, на меня обидятся сейчас те, кто участвовал в этом, им кажется, все это было серьезно изнутри. Вот с внешней стороны для меня это с самого начала была комедия".
"Когда я читал документы, я хохотал в душе, как это построено. Все это было непрофессионально. В путче должен быть обязательно один руководитель. Иначе то, что было, размазали. И они бегали от ответственности. Как, например, Крючков не появляется на пресс-конференции, нашел какие-то причины. Павлов пьяный валяется. Шесть человек, и каждый перебрасывал ответственность на другого".
По мнению Кеворкова, "шла борьба за свои места, за карьеру, больше ничего там не было":
"Каждый думал: как в этой ситуации я могу выскочить, как я могу подняться. Главное было – занять какую-то должность. И вот этот путч использовали люди, для того чтобы как-то вскарабкаться. Все будут отрицать это, все будут говорить, что они бились за Родину, которую они хотели использовать для своей карьеры. Больше я там, извините, не увидел". Бакланов: "Должны быть кулаки у революции" 
Ровно 25 лет назад, в августе 1991 г., в СССР произошла попытка государственного переворота. Государственный комитет по чрезвычайному положению объявил о том, что берет в свои руки всю власть в стране.В подробностях о тех трех днях, которые перевернули историю нашей страны, вспоминает один из свидетелей и участников тех событий - Олег Бакланов. В те году он занимал пост секретаря ЦК КПСС по оборонным вопросам.
"В 91-м году я встал на защиту нашего государства. По-моему, у Ленина есть выражение, что "должны быть кулаки у революции". И ведь Советский Союз погиб, потому что была проявлена мягкотелость".
"Надо было изолировать 50 человек, не убивать, а изолировать. И объяснить народу, что мы хотим. Больше ничего. Но мы не смогли это сделать". Бурбулис: "ГКЧП – политический Чернобыль советской тоталитарной системы" 
Попытка государственного переворота произошла в СССР 18-21 августа 1991 г., когда Государственный комитет по чрезвычайному положению объявил, что берет в свои руки всю власть в стране. Геннадий Бурбулис - один из свидетелей и участников тех событий.Геннадий Бурбулис - один из свидетелей и участников тех драматических событий – делится своими воспоминаниями.
"Мы потеряли нашу Родину, Советский Союз. Но мы обрели новую Россию. И достаточно для меня естественно переживать распад Советского Союза как трагедию личную, поколенческую. Но когда понимаешь, что это была одна из зловещих тоталитарных систем в истории человечества и это была очень и очень специфическая империя в нашей отечественной истории, то распад моей родины - Советского Союза - можно определить как оптимистическая трагедия. Как возможность в этих тяжелейших испытаниях обрести принципиально новые, качественно новые возможности. И такие обретения мы имеем сегодня, по крайней мере у нас есть Российская Федерация – Россия, и есть Конституция РФ, ее нравственно-духовный и гуманитарно-правовой фундамент".
Говоря об "устранении, ликвидации зловещих признаков тоталитарной системы", Бурбулис вспоминает: "Наши устремления были закреплены в тексте нового Договора Союза Суверенных государств, который вырабатывался в очень сложных условиях, с колоссальными разногласиями с точки зрения сущности такого договора. Но тем не менее эта работа была проделана, завершена, и 20 августа 1991 года мы должны были начать подписание этого договора. И это был реальный исторический шанс эволюционно трансформировать советскую тоталитарную систему в новое правовое гуманитарное качество. 20 августа 1991 года".
Вспоминая о встрече в Ново-Огареве, Бурбулис говорит: "В Ново-Огареве те люди, которые составили ядро ГКЧП, активно не принимали участия. Но их выступление не было случайностью и не было, я бы так сказал, чрезвычайной неожиданностью. Дело в том, что долгое время, периодически по крайней мере, в пространстве Верховного Совета СССР возникали идеи о том, что нужно чрезвычайное положение".
"Иными носителями этих идей были и Павлов, премьер-министр, и Крючков, председатель КГБ. И они в этом отношении были последовательны. Даже можно вспомнить ситуацию в июне 1991 года: Верховный Совет принимает окончательное решение о поддержке этого текста и подготовке его к подписанию. И вот в то время, в этот день Павлов и люди, которые были солидарны с его точкой зрения, говорили, что "ну, как же можно, это же признание того, что ликвидируется Советский Союз".
"А мы отвечали, что не ликвидируется, а трансформируется. И других возможностей корректных правовых нет, потому что страна находится в ситуации сложнейшей, тяжелейшей, и стараться сберечь ее любой ценой, в том числе и пренебрегая теми вдохновляющими идеями демократизации, перестройки, гласности и качественного изменения управленческого хозяйственного механизма, нельзя. Я в то время и сегодня настаиваю, что ГКЧП - это был политический Чернобыль советской тоталитарной системы. Как в атомной термоядерной Чернобыльской катастрофе мы получили радиацию смертоносную для жизни людей и всего живого, вот то же самое с нами произошло уже в духовной, социальной, политической сфере. Был взорван этот реактор тоталитарной системы". Нишанов: "Объявление ГКЧП было антиконституционным шагом" 
Ровно 25 лет, 18-21 августа 1991 г., в СССР произошла попытка госпереворота. Государственный комитет по чрезвычайному положению объявил, что берет в свои руки всю власть в стране. Попытка провалилась. Подробности тех событий из первых уст.Участник тех драматичных событий Рафик Нишанов, бывший председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР, вспоминает о днях августа 1991 г., которые перевернули ход нашей истории.
Говоря о предпосылках распада СССР, Нишанов отмечает: "Народы испытывали недовольство имперской, диктаторской политикой центра. Это была ошибка. И эта ошибка еще дополнялась тем, что в какой-то степени в центре существовало недоверие к местным кадрам. Я скажу, что почему-то административные органы все возглавлялись именно представителями центра. Те, которые на местах не имели какого-то большого опыта руководства районом, городом, областью или республикой, ехали в республику для укрепления кадров, и это вызывало недовольство. И, в конце концов привел к тому, что национальная политика Коммунистической партии Советского Союза начала трещать по швам".
Нишанов напомнил, что накануне путча в ряде союзных республик был проведен референдум.
"При референдуме, если в целом взять Советский Союз, почти 70% населения высказались за сохранения Союза. В Туркмении, Узбекистане, Таджикистане, Казахстане и Киргизии - более 90% высказались за сохранение Союза. В Туркмении, например, было 93 или 94%. Ну, если народ хозяин своей судьбы, если народ решил, надо сохранить, надо было руководителям республик исходить из этого. Но руководители республик и прежде всего руководство России не хотели крепкого большого центра. Руководители России хотели, чтобы Россия сама имела все полномочия, все права".
На вопрос о путче и членах ГКЧП Нишанов ответил: "Прежде всего надо сказать, что объявление ГКЧП и отстранение временное от власти Горбачева был антиконституционным шагом, неправомерным актом и абсолютно не соответствовало требованию того времени".
Говоря о последствиях распада СССР, Нишанов заявил: "Это самые печальные, самые драматические последствия распада Союза. Здесь несколько факторов действовало. С одной стороны, то, что последние годы существования Советского Союза усиливалось недовольство местного населения диктаторскими замашками центра. Но вместе с тем во всех республиках, и Закавказья, и Средней Азии, существовала исключительно доброжелательная обстановка к представителям русской нации, украинской нации, других наций из центра. Вероятно, после распада Союза у жителей русских национальностей и европейской национальностей возникала какая-то тревога за будущее своих детей. Поскольку националистические силы набирали силы в республиках, то у них, вероятно, существовали такие опасения. И постепенно некоторые люди начали уезжать. Плюс к этому добавилось еще рост национализма в самих республиках". Фалин: "ГКЧП стал неизбежным" 
В рамках проекта "ГКЧП. 25 лет спустя" Эвелина Закамская поговорила с Валентином Фалиным - одним из свидетелей и участников тех драматических событий, которые развернулись в августе 1991 г. В то время Валентин Фалин занимал должность секретаря ЦК КПСС.Валентин Фалин - один из свидетелей и участников тех драматических событий, которые развернулись в августе 1991 г. В то время Валентин Фалин занимал должность секретаря ЦК КПСС.
Валентин Фалин делится своими воспоминаниями о тех событиях. Он вспоминает, что накануне этих событий были недовольства политикой, которую проводил Горбачев.
"Разные формы возмущения имели место в военных кругах, так как Горбачев многократно менял военных руководителей. Он сменил три раза состав руководства всех партийных организаций, пытаясь приспособить это руководство в своих целях. Поэтому недовольство было, это объективный факт. Но это недовольство усиливалось постоянно, поскольку Горбачев не согласовывал важнейшие решения не только с правительством, не только с Советом Безопасности, но даже с Политбюро".
Говоря о ГКЧП, он отмечает, что "ГКЧП стал неизбежным".
Вспоминает Фалин и о встрече в Ново-Огареве: "Руководитель украинской партийной организации говорит: "Учитываются ли в переговорах в Ново-Огареве результаты референдума мартовского по сохранению Советского Союза?" Горбачев карандашиком стучит и молчит. Встает Прокофьев, первый секретарь Московской партийной организации. Я, говорит, поддерживаю вопрос, который задан моим украинским коллегой. Горбачев высокомерно говорит: "А если я вам расскажу, вы, что, говорит, поймете?" Это буквально его слова. Потом, видимо, сам себя как-то одернул и говорит: "Учитываем результаты". Ну, и сразу же закрывает: "Нам не о чем больше говорить, идемте вот в соседнее помещение, там собрался у нас партийный актив, мы встретимся с ним". Там вообще заклевали этого Горбачева, и вот тогда этот самый ГКЧП оформился. Это была, повторю, очень узкая группа".
"Дальше происходит следующее. Я в отпуске, на даче. Сосед мой Кеворков. Он приходит и говорит: "А почему ты на даче, почему ты не в Москве?" Я говорю: "А что в Москве?" - "А в Москве танки". А у меня телефона не было. В это время приезжает машина моя служебная. В ней служебный телефон есть. И мне говорят: немедленно прибыть на заседание руководства ЦК. Горбачев в это время уже на юге отдыхает. Приезжаю туда. Уже все проголосовано, все отправлено. Я говорю, а что вы меня пригласили к самому концу разговора. Так получилось, так получилось".
"Потом приглашает Шейнин, который был одним из создателей ГКЧП. Я ему говорю: "А у вас вот в том варианте, который вот мне уже постфактум для ознакомления, концы с концами не вяжутся. Вы даже не учитываете опыт, который у нас был при введении войск в Чехословакию. Что нужно брать прежде всего под контроль? Средства массовой информации, узлы связи, штабы и так далее, и так далее". - "Надо было с вами посоветоваться, поскольку вы в этой чехословацкой операции так были глубоко завязаны". И, да, я ему еще сказал: "Вот вы это затеяли и потом будете выступать в роли мучеников".
Говоря о Союзном договоре, Фалин отмечает: "Я этот договор не видел. В глаза он мне никогда не попадался. В общем, здесь шло раздробление Советского Союза на полусуверенные, суверенные или враждебные нам части. Но то, что, сегодня происходит на Украине, в зародыше уже было тогда".
"Что он (путч) поддерживался и финансировался извне, это вопрос не подлежит сомнению. Это же американцы признали, что они вложили 5 миллиардов в развал Украины, то есть отделение Украины, размежевание с Россией, это опять только макушка айсберга". Рыжков: "Не был ли за ними сам Горбачев?" 
Одним из свидетелей переломного для страны момента в августе 1991 г. - ГКЧП - был председатель Совета министров СССР в 1985-1991 гг. Николай Рыжков. Он знал многие факты, недоступные широкой общественности.Одним из свидетелей переломного для страны момента в августе 1991 г. - ГКЧП - был председатель Совета министров СССР в 1985-1991 гг. Николай Рыжков. Он знал многие факты, недоступные широкой общественности.
Сегодня он делится своими воспоминаниями о тех событиях.
Рыжков отмечает, что в 1990-1991 гг. страна "уже разрублена была на куски. Она только формально была, а на самом деле внутреннее содержание все нарушено было. Есть одна причина, которая привела, на мой взгляд, к катастрофе, которая произошла в 1991 году. В 1983 году мы ставили вопрос только об экономике, я подчеркиваю, только об экономике. Никто не ставил тогда вопрос о идеологическом содержании, о структуре и о партийности. Все считали, это незыблемо. Если бы мы в то время довели до ума экономику, то, может быть, и не было вот такого распада Советского Союза".
Вспоминая о 19 августа 1991 года, он говорит: "Был дома. Включил телевизор и узнал, что что-то произошло. Потом стало известно - ГКЧП. Стали говорить, кто там участвует. Никто мне не звонил, и я никому не звонил в эти дни, абсолютно. Конечно, я наблюдал, конечно, я вот делал какие-то выводы. Но, честно говоря, у меня не было уверенности, что они что-нибудь сделают, уж слишком опереточно все это было".
"Я до сих пор я не понимаю, зачем они все это сделали. Знаете, мне грешным делом, все время проскальзывает мысль, а не был ли за ними Горбачев сам?" - говорит Рыжков.
"Почему другими руками не сделать то, что надо ему было делать? Зачем он поехал в это время в Форос отдыхать? Ну, нормальный человек, даже не глава государства, обычный человек, если дома плохо, он что, поедет на курорт в это время, да? Да не поедет он, он будет дома, пока невзгоды. А здесь, значит, все бурлит, все кипит, и он в это время уезжает в Форос отдыхать. Что они там говорили, когда его провожали, одному Богу известно. Но мне кажется, все-таки ему намекнули, что они хотят делать. И ему было выгодно не своими руками, а руками вот этих людей что-то сделать".
Говоря об итогах тех событий, он отметил: "У меня твердое убеждение, я его не менял эти 25 лет. Я считаю, что никаких объективных причин, каких-то хронически вот заложенные где-то в существовании нашей страны, не было, чтоб его разрушать. Государство - это такой же организм, как все остальное". Хасбулатов: "Недальновидность и отсутствие полного стратегического мышления у Ельцина" 
А где был ты 18 августа 1991 года? 25 лет назад ответ на этот вопрос мог бы много рассказать о человеке, его убеждениях и мечтах. Главной действующей силой в тех драматических событиях были москвичи, считает Руслан Хасбулатов.Главной действующей силой в тех драматических событиях были москвичи, считает Руслан Хасбулатов, председатель Верховного Совета РСФСР в 1991-1993 гг. А как бы современные жители столицы повели себя в подобных обстоятельствах и что на это ответили бы в регионах? Об этом, а также о том, как ГКЧП пытался взять власть в свои руки, кто и на чьей стороне был и почему эта попытка провалилась, рассказывает непосредственный свидетель и участник тех событий Руслан Хасбулатов
"19 августа руководство России прибыло все в Москву, - вспоминает он. - Ельцин накануне из Алма-Аты прилетел, а я за день до этого, встречал его. Так мы были в Архангельском, жили в дачных домах, рядом. И поэтому, когда утром рано, в 7 часов, включив телевизор, я узнал, что такое, я тут же сразу побежал в дом к Ельцину. И начал его готовить к этой самой обороне. Правда он не был готов, уже говорил, что, вот, Крючков нас победил. Через полчаса придут и будут нас арестовывать, все бесполезно. Ну, так пришлось немножко его встряхнуть". "В общем, собрали мы такой ближний круг, затем ведущих парламентариев, премьер Иван Силаев прибыл, министры Полторанин, Бурбулис, Шахрай. И я написал обращение к гражданам, воззвание первое от имени руководства РФ. Я его писал, и его размножили, и он в рукописном виде разошелся по всему миру. Это известный текст".
"Дело в том, что ГКЧП все подчинились, даже Прибалтика подчинилась, все сразу успокоились, притихли. И Закавказье поддержало, Гамсахурдиа поддержал ГКЧП - все поддержали. ГКЧП - все, все, все поддержали. Вот кроме руководства РФ".
"Вот, между прочим, недальновидность и отсутствие полного стратегического мышления у Ельцина и у его помощников - Бурбулиса, Полторанина, всех других - показывал вот этот пункт. Когда я предложил первый пункт, что руководство РФ требует возвращения Горбачева на свой законный пост, все, начиная с Ельцина, запротестовали. Говорят: а зачем нам Горбачев? А что, я буду воевать за Горбачева?"
"Я говорю: "У нас нет времени здесь затевать дискуссии. Вы позаботьтесь о своей жизни. Горбачев-то, может быть, еще и живой, а вас могут расстрелять. Я говорю, причем тут "вы не будете воевать"? Кто вас призывает воевать за Горбачева? Мне пришлось уже взять инициативу на себя и жестко осадить. Я говорю: вы что, с ума сошли? В каком мы положении находимся? Нас через полчаса могут сюда десантники прийти и взять, а вы тут: "Я не буду защищать".
Вспоминая о выступлении Ельцина, он рассказывает: "Я сидел в кабинете у Ельцина с кем-то еще. Вдруг заскакивает Коржаков, говорит: "Танки, танки!" Мы вышли, спустились на второй этаж, там у парапетов вплотную ревут могучие моторы, и вплотную приблизились уже зеваки, москвичи пришли, добровольцы, делали уже баррикады и прочее. Остановился танк, один там вдали, второй, третий. И мы собрались так и смотрим. Нас человек 15: руководство, помощники Ельцина, мои помощники, Силаев. И танки притихли. Очень хорошо видно: они чуть ниже, мы чуть выше".
"Историческая аллюзия: Ленин на броневике. Я говорю: "Что, если выступить там с нашим обращением к народу? Вон, смотрите, сколько корреспондентов". Он так посмотрел: "Так меня же убьют". А я даже неосознанно это высказал, эту мысль. А Силаев был рядом. А что, говорит, Борис Николаевич, Руслан Имранович дельную мысль сказал, давайте выступать. А Ельцин: "Нет, нет, не пойду". Я говорю: "Знаете, что, если вы не хотите, давайте я пойду или Силаев, но кто-то из нас троих должен выступить. От нас ждут какого-то поступка. Борис Николаевич, если вы не хотите, я говорю, не хотите - я пойду".
На вопрос о том, кто стал настоящим героем тех событий, Хасбулатов ответил: "Настоящим героем, я считаю, были москвичи, те, которые пришли к нам на помощь. А мы выполняли, кто плохо, кто хорошо, свой долг, так, как это полагалось. В чем же здесь героизм? Что же, мне надо было отказаться? А что бы, как бы я смотрел в глаза своим избирателям, народу, обществу? Что бы я говорил вот сейчас, допустим?"
"Или вот посмотрите, как сложились. Вот на вторую ночь сложилась трагическая ситуация. С разных сторон приходили сведения, что вот будет вот-вот штурм. И вдруг Ельцин собрался, в кабинет ко мне вбегает Коржаков, а у меня как раз Попов и Лужков находились в это время, и дурным голосом кричит: "К президенту!" Я бегу к президенту в кабинет - кабинет пустой. Лифт спускается. Лифт спускается в гаражи, в гараж. В гараже машина, так, и рядом с машиной Ельцин, расхаживают его помощники. Ельцин говорит: "Нам надо срочно сбежать в американское посольство, потому что через полчаса будет штурм, получен приказ уничтожить вас и меня, а через 3 дня весь мир встанет на дыбы, и мы вернемся".
"Я говорю: "Борис Николаевич, правильное решение, вы у нас президент, один-единственный, а у меня здесь 400 депутатов". Не стал обсуждать, нажал на кнопку лифта, сел и поднялся вверх. Что ж, мне надо было также бежать? Ну, Ельцин, у него размытые были понятия совести, чести, какого-то достоинства человеческого. А я воспитан в другой среде, с другими моральными ценностями".
