Давно назревшие изменения политики США в отношении Китая начались, уверен профессор в области стратегических исследований в Центре политического анализа в Нью-Дели Брахма Челлани.
После десятилетий «конструктивного вовлечения» – подхода, способствовавшего подъему Китая, притом что страна нарушала международные правила и нормы, – Соединенные Штаты сейчас собираются принять активные и конкретные контрмеры.
"Но не слишком ли поздно обуздывать страну, которая, не без помощи США, стала ее основным геополитическим конкурентом?", - задается вопросом Челлани в своей статье на Project Syndicate.
Каждый очередной президент США, от Ричарда Никсона до Барака Обамы, рассматривал содействие экономическому росту Китая как вопрос национальных интересов; Джимми Картер даже однажды выпустил меморандум, провозглашающий это. Даже когда Китай нарушал правила мировой торговли, вынуждал компании делиться своей интеллектуальной собственностью и поигрывал военными мускулами, США наивно надеялись на то, что с ростом благосостояния Китая в нем естественным образом начнется экономическая и даже политическая либерализация.
Россия обратилась к ВТО с просьбой организовать третейскую группу для рассмотрения спора с США. Причиной разногласий стали американские пошлины. Запрос также отправила Норвегия при поддержке некоторых стран ЕС и официального Брюсселя.
Проявлением «китайской фантазии» Америки, как назвал ее Джеймс Манн, стал аргумент Билла Клинтона за принятие Китая во Всемирную торговую организацию. Ссылаясь на представление Вудро Вильсона о «свободных рынках, свободных выборах и свободных народах», Клинтон заявил, что вступление Китая в ВТО ознаменует собой «будущее повышение уровня открытости и свободы для китайского народа».Этого не случилось. Вместо этого Китай сделался центральным звеном мировых производственных цепочек – поскольку множество компаний, в том числе из США, перенесли производство в эту страну, – удерживая, однако, собственные рынки, политику и людей под жестким контролем. Фактически диктатура в Китае за последние годы еще больше укрепилась – в силу активного использования Коммунистической партией страны цифровых технологий для создания полицейского государства. Между тем, дефицит США в двустороннем товарообороте достиг триллионов долларов.
Тем не менее, «китайская фантазия» Америки продолжалась, побуждая Обаму спокойно наблюдать, как КНР создает и милитаризирует искусственные острова в Южно-Китайском море. В разгар строительства островов китайским правительством Обама утверждал: «Мы больше опасаемся ослабленного, чувствующего угрозу Китая, чем Китая успешного, растущего». В результате Китай захватил фактический контроль над стратегически значимым морским коридором, через который проходит треть мировой морской торговли – и все это без каких-либо международных издержек.
Однако за последние пару лет дебаты в США о политике в отношении Китая стали более реалистичными; все больше людей замечают стремление Поднебесной вытеснить своего американского благодетеля с позиции ведущей мировой сверхдержавы. США, наконец, назвали вещи своими именами: Китай – это «ревизионистская сила» и «стратегический конкурент». И как раз в этом месяце вице-президент Майк Пэнс прямо обвинил КНР в «использовании политических, экономических и военных инструментов, а также пропаганды, для продвижения своего влияния и своих интересов» в США.
Это изменение риторики уже воплощается на практике. В частности, в заголовки новостей попала торговая война президента Дональда Трампа, хотя многие наблюдатели не смогли понять стратегию, лежащую в основе таможенных тарифов.
В то время как против союзников Трамп использовал тарифы в качестве рычага для обеспечения концессий и заключения новых торговых сделок, тарифы против Китая – которые могут оставаться в силе годами – направлены на более фундаментальные и далеко идущие изменения. Даже пересмотр сделок с союзниками Америки частично направлен на изоляцию Китая, тем самым вынуждая его отказаться от своих меркантилистских торговых практик, таких как принудительная передача технологий.
Но инициативы администрации Трампа не ограничиваются тарифами – они нацелены на структурные изменения политики США в отношении Китая, что приведет к перестройке глобальной геополитики и торговли. Поскольку эти изменения согласуются с зарождающимся двухпартийным консенсусом США в пользу более решительных действий по ограничению Китая, они, вероятно, сохранятся и после президентского срока Трампа.
Разумеется, это не означает, что США намерены принять в отношении Китая откровенно конфронтационную политику. И это не обязательно означает привидевшееся многим начало новой холодной войны. Например, Китай по-прежнему получает карт-бланш на нарушение прав человека – от удержания почти миллиона мусульман из провинции Синьцзян в лагерях для интернированных до фактического похищения президента Интерпола Мэна Хунвэя. И, несмотря на утверждения Трампа о том, что реакция администрации Обамы на деятельность Китая в Южно-Китайском море была «беспомощной», он сам мало что сделал для противодействия китайскому экспансионизму.
Вместо этого США, похоже, надеются, что для ослабления Китая будет достаточно и совокупности экономических рычагов – что-то вроде «смерти от тысячи царапин». Но адекватная ли это мера – или США, по существу, запирают конюшню после того, как лошадь убежала?
Китай уже бросает вызов США в борьбе за технологическое и геополитическое первенство и выставляет свой авторитарный капитализм как альтернативу демократии. Коммунизм не может всерьез тягаться с либеральной демократией, но авторитарный капитализм – вполне. В этом смысле модель Китая представляет собой первый серьезный вызов либеральной демократии в период после нацизма.
Большие успехи в укреплении своего технологического совершенства и геополитического влияния позволяют Китаю противостоять требованиям США к нему изменить поведение. И хотя КНР придется в некоторой степени пожертвовать экономическим ростом, но, с точки зрения президента Си Цзиньпина, это будет оправдано, ведь на кону стоит защита не только его собственной позиции, но и его «китайской мечты» о глобальном превосходстве. Даже если давление США значительно возрастет, Китай, скорее всего, примет стратегию «два шага вперед – один шаг назад», чтобы продолжать двигаться к достижению своих амбициозных целей.
Это не означает, что усилия США бесполезны. Напротив, изменение их политики означает последний шанс остановить Китай до того, как он закрепит за собой критически важные технологии, необходимые ему для достижения геополитического превосходства в Азии и за ее пределами. Даже если уже слишком поздно требовать от Китая уважения международных правил и прав человека, чем раньше удастся покончить с его опасной бесконтрольностью, тем лучше.
