На минувшей неделе китайское правительство ужесточило контроль над обменным курсом юаня.
Как считает американский экономист Бенджамин Джерри Коэн, Китай нарушил обещание, данное 18 месяцев назад, когда лоббировал включение юаня в корзину валют, на основе которой рассчитывается стоимость синтетического резервного актива Международного валютного фонда – специальных прав заимствования (СДР).
Как он пишет в своей статье на Project Syndicate, последние решения Китая вряд ли помогут укрепить доверие к валюте этой страны. Как предупреждали в своё время эксперты, включение юаня в корзину СДР было крайне политизированным решением, которое может иметь долгосрочные негативные последствия.
Ранее в корзину СДР входили доллар США, евро, британский фунт и японская иена. Эти валюты мирового класса соответствуют двумя критериям МВФ: они эмитируются крупнейшими мировыми экспортёрам и «свободно обращаются», то есть широко обмениваются во всём мире.
Напротив, юань, в момент включения в корзину СДР, отвечал лишь первому критерию. Хотя Китай уже тогда был крупнейшим в мире экспортёром, его финансовые рынки находились в примитивном состоянии, а валюта страны была явно далека от выполнения критерия свободной обращаемости. В 2015 году юань занимал седьмое место в глобальных резервах центральных банков, восьмое – в международных выпусках облигаций и 11-е место в глобальной валютой торговле. Юань был неконвертируемым с точки зрения большинства капитальных транзакций.
Несмотря на всё это, юань был включён. Китай дал ясно понять, что не обрадуется отрицательному решению, а никому не хотелось дразнить дракона. Вместо того чтобы соблюсти свои стандарты, МВФ и основные члены фонда удовлетворились туманным обещанием Китая расширить свободу обращения юаня когда-нибудь в будущем.
Исторически Народный банк Китая (НБК) ежедневно фиксировал курс юаня, игнорируя рыночные настроения. Банк разрешал вести торговлю юанем лишь внутри очень узкого коридора. Однако ещё до принятия МВФ решения о включении юаня в СДР китайское правительство объявило, что намерено ослабить контроль над курсом своей валюты. НБК заявил, что отныне рыночные сигналы будут учитываться при фиксации ежедневного курса. Банк пообещал также постепенно либерализовать контроль за движением капитала в Китае, что позволило бы повысить привлекательность юаня для инвесторов.
Однако последние решения китайских властей показывают, что они не собираются играть по правилам. Вместо дальнейшего смягчения контроля над валютным курсом, НБК усиливает этот контроль и снижает степень влияния рыночных тенденций на принятие решений.
Доказательство налицо: свобода обращения юаня стала явно меньше, чем 18 месяцев назад. С середины 2016 года в Китае действуют новые строгие меры контроля за движением капитала, призванные остановить отток юаней из страны и их конвертацию в доллары. Китай также ввёл новые ограничения для прямых иностранных инвестиций китайских корпораций, ужесточён надзор за рядом других трансграничных транзакций.
Не трудно понять, почему Китай нарушил своё обещание. В течение двух последних лет недавно разбогатевшие китайские граждане начали искать способы вывода своих богатств за рубеж. Это усилило давление на юань в сторону его ослабления. НБК пришлось потратить более $1 триллиона своих валютных резервов, чтобы удержать курс. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы предотвратить снижение кредитного рейтинга Китая агентством Moody’s Investors Service в мае этого года, что заставило власти страны перейти к обороне.
Динамика курса китайского юаняКонечно, нынешние проблемы Китая могут оказаться всего лишь небольшим отклонением на длинном пути к возросшей открытости. А могут и не оказаться. Если китайское правительство серьёзно настроено открыть рынок капиталов, ему придётся провести реформы, которые ударят прямо в сердце модели политического и экономического управления, которой пользуется Коммунистическая партия Китая (КПК). Эффективный, открытый финансовый сектор способен серьёзно подорвать авторитет КПК, и не в последнюю очередь потому, что финансовые репрессии являются ключевым компонентом машины политического авторитаризма в Китае.
В лучшем случае правительство Китая поторопилось, когда настаивало на включении юаня в корзину СДР. А в худшем, оно создало плохой прецедент, способный вдохновить другие крупные развивающиеся страны, например, Индию и Россию, потребовать аналогичного отношения к своим валютам, и не важно, соответствуют они критериям МВФ или нет. Действительно, если Китаю можно входить в такой престижный и эксклюзивный клуб, несмотря на его капризную политику, то почему им нельзя? И это не говоря уже о серьёзном подрыве авторитета МВФ.
Если задуматься о будущем, есть только одно решение. Юань следует исключить из СДР до тех пор, пока Китай не докажет убедительно, что намерен провести серьёзную, неотменяемую финансовую либерализацию. Требование, чтобы валюты, входящие в корзину СДР, свободно обращались, является гарантией стабильности глобальной валютной системы. И такая гарантия является настолько же надёжной, насколько надёжно само это требование.
