Отменив жёсткий срок завершения переговоров о выходе Великобритании из ЕС, Евросоюз избежал катастрофы внезапной остановки бизнеса со своим вторым крупнейшим торговым партнёром, что стало бы аналогом событий 2008 года.
Такое решение радикально улучшает экономические и политические перспективы для Великобритании и всей Европы. Как пишет главный экономист Gavekal Dragonomics Анатолий Калетский в своей статье на Project Syndicate, перспективы Британии внезапно стали намного яснее и лучше, чем когда-либо со времён июньского референдума 2016 года.
Вероятность скорой отставки премьер-министра Терезы Мэй может создать впечатление конституционного кризиса. Однако в реальности политическая ситуация, несомненно, стабилизируется, как только период новых переговоров об отношениях Британии и ЕС будет ещё раз продлён, а срок их окончания сдвинут с новой и очень гибкой даты (12 апреля) до конца года или даже далее. Как именно будет принято решение о продлении, будет ли оно связано с появлением нового премьер-министра, объявлением всеобщих выборов или второго референдума, голосованием в парламенте, которое сотрёт все «красные линии», прочерченные Мэй и мешавшие ей вести переговоры об ассоциированном членстве в ЕС в норвежском стиле, всё это невозможно предсказать. Однако это не очень-то и важно.
Реально важно лишь то, что отмена жёсткого срока Брексита ликвидирует угрозу разрыва Британии с Европой без соглашения. А как только выяснится, что обещания неограниченного национального суверенитета в сочетании с интеграцией в мировую экономику являются невыполнимыми фантазиями, наиболее вероятным сценарием станет бесконечная череда «временных» договорённостей на переходный период. Договорённости ЕС с Норвегией и Швейцарией, заключённые в момент создания общего рынка ЕС в начале 1990-х годов, изначально должны были действовать всего один или два года, однако вскоре они разменяют уже четвёртый десяток лет.
Британские избиратели, вероятно, поймут, что любое подобное полусоюзное соглашение не просто не позволит Британии безболезненно «вернуть контроль», но и приведёт к высоким экономическим издержкам и сокращению национального суверенитета. И по мере того расширения этого понимания, пыл сторонников Брексита будет угасать, а политикам, стремящимся к переизбранию, придётся вновь фокусироваться на внутренних вопросах экономической, социальной и региональной политики, которые послужили основным мотивом протестного голосования на референдуме 2016 года. Так или иначе, но Британия решит остаться в ЕС. И тогда возникнет важная, хотя и вторичного значения задача для страны – согласовать убедительный механизм аннулирования итогов референдума, на котором было решено, что два плюс два равно пяти.
Даже более важным, чем события в Британии, для мира является то, как перенос или отмена Брексита повлияет на политическую и экономическую ситуацию в остальных странах ЕС. Если начать с экономики, ликвидация угрозы резкого обвала объёмов торговли со страной, обладающей второй по размерам экономикой в Европе, должно значительно повысить деловую уверенность во всех странах ЕС.
Впрочем, выгоды вряд ли удастся почувствовать немедленно, поскольку в теории ЕС создал новый риск «падения со скалы», установив срок 12 апреля. К этому моменту Британия должна определиться со своей новой переговорной стратегией, попросить о новой отсрочке Брексита и согласиться на участие в европейских выборах, если она действительно хочет избежать выхода без соглашения. Я считаю маловероятным повтор заигрываний с идеей выхода без соглашения, которые мы видели на прошлой неделе (так же считают и финансовые рынки). Тем не менее, бизнес, который работает на долгосрочную перспективу, естественно, будет избегать принятия решений до тех пор, пока не увидит, как именно может быть преодолено это очередное дипломатическое препятствие, и станут ли результатом новых переговоров, которые последуют за продолжительной отсрочкой Брексита, серьёзные изменения в торговых договорённостях. Сохраняющаяся неопределённость относительно Брексита будет особенно вредна для Германии, Франции и Италии, потому что – по разным причинам – внутренняя ситуация в каждой из этих стран весьма печальна. Германия страдает от падения спроса на автомобили не только в Европе и Британии, но и в Китае с Америкой. Никто не может сказать точно, идёт ли речь всего лишь о временном явлении, вызванным новыми нормативами выбросов, или же о постоянном структурном изменении, спровоцированном меняющимся отношением к ископаемому топливу и к владению машинами.
Однако нет сомнений в том, что важнейшая отрасль Германии будет поражена состоянием неопределённости ещё год или два – и не исключено, что намного дольше. Между тем, во Франции по уверенности бизнеса и потребителей ударил политический кризис, возможно, даже худший, чем в Британии, а в Италии тем временем уже началась рецессия, вызванная ограничением кредитования и политикой сокращения государственных расходов, которая продиктована бюджетными правилами еврозоны.
Правильным ответом на эти проблемы стало бы введение масштабных бюджетных стимулов – сильное снижение налогов, программы государственных инвестиций на уровне ЕС и национальных правительств. Аргументы в пользу серьёзного снижения налогов и повышения госрасходов наиболее очевидны в Германии, где огромный бюджетный и торговый профицит стал крупнейшим препятствием на пути здорового роста спроса в Европе и, более того, во всей мировой экономике.
Однако какое отношение всё это имеет к Брекситу? Большое. Унизительное отступление Мэй от Брексита станет сигналом проблем для популистских партий во всей Европе. Референдум о Брексите усилил популистские рассуждения во Франции, Италии и Германии на тему выхода из еврозоны и ослабления институтов ЕС, и точно так же позорная неудача Брексита, по всей видимости, создаст обратный эффект. Если страна с лучшей в Европе экономикой, с самой стабильной демократией и самой мощной армией не может справиться с проблемой выхода из ЕС, тогда на что могут рассчитывать аналогичные инициативы во Франции или Италии?
Это означает, что майские выборы в Европарламент могут привести к меньшему, чем ожидается, сдвигу в сторону партий, выступающих против ЕС. Менее очевидный вывод (но уже сделанный успешными популистскими лидерами, подобными Маттео Сальвини в Италии) заключается в том, что здравомыслящие национальные лидеры должны прекратить атаку на институты ЕС. Вместо этого им следует выступать против конкретных решений, навязываемых этими институтами. Бросая вызов бюджетным и иммиграционным правилам ЕС, но одновременно требуя реформы, а не ликвидации институтов ЕС, Сальвини сумел превратиться в доминирующую фигуру в итальянской политике.
Последний этап переговоров о Брексите обеспечил национальные правительства новыми аргументами, чтобы сопротивляться тому, как Еврокомиссия интерпретирует правила ЕС. Изначальный совет Еврокомиссии по вопросу о продлении срока Брексита заключался в том, чтобы разрешить его лишь с определёнными политическими условиями, которые Британия никак не могла принять или выполнить. Если бы лидеры ЕС последовали негибкому и нереалистичному совету Еврокомиссии на саммите 21 марта, они принудили бы Британию к выходу без соглашения и сейчас, возможно, столкнулись бы с экономической катастрофой в масштабах 2008 года.
Такая катастрофа теоретически всё ещё возможна, когда 12 апреля наступит новый срок Брексита. Однако сейчас, когда возобладал принцип потенциально бесконечных переговоров, значительно более длительная отсрочка практически гарантирована.
