Об итогах и перспективах работы банка, фундаментальных изменениях принципов работы банка рассказал в интервью Сергей Горьков, Председатель "Внешэкономбанка" на полях Всемирного экономического форума в Давосе.
- Каким был прошлый год для Внешэкономбанка и как вы оцениваете итоги работы?
- Прошедший 2016 год, был год вызова для нас, для новой команды, потому что банк нужно было спасти, он был в достаточно сложном положении в марте - апреле. И не только самого ВЭБа, но и ряда наших дочек. Поэтому де-факто мы находились в достаточно очень сложном положении.
Сейчас можно уже сказать, что положение де-факто мы базовую проблему банка решили. То есть его не ожидает дефолт, это уже хорошо. Мы решили проблему с ликвидностью. Если, когда мы приходили, в банке просто не было денег, было порядка 400 миллиардов рублей дефицита ликвидности. Закончили мы год наоборот с более чем 100 миллиардов рублей ликвидности в запасе. Кроме прочего мы выполняем все ковенанты, и у нас результат, мы закончили, мы планировали почти минус 200 миллиардов, а закончили минус 129. То есть, приблизительно мы в два раза лучшем, чем мы планировали, смогли закончить год.
- Какие планы на этот год?
- Этот год – это год трансформации. Теперь нам нужно за 2017 год построить базовые процессы, построить новые процессы де-факто, построить новые, команду построить, построить новые технологии. И вот эта задача такой фундаментальной перестройки уже внутри банка. Если мы боролись все-таки с внешними обстоятельствами, и с внутренними тоже, но все-таки, которые диктовались из страны внешнего контура. То теперь наша задача внутри так перестроить банк, чтобы он смог выполнить новую стратегию.
- Вы утвердили новое приоритетное направление. А каким образом вы будете их поддерживать на коммерческих условиях или на льготных?
- Мы считаем, что банк развития, конечно, должен представлять совершенно другой тип финансирования в отличие от коммерческих банков. Во-первых, он должен быть длиннее, во-вторых, дешевле. Да, это, в общем, задача банка Развития. Пока, мы это уже делаем. Пока в ограниченном объеме. Но я надеюсь, что мы будем больше и больше формировать портфель, который будет льготный, чем коммерческие банки представлять. Но разница льготности не в том, что заключается, к примеру, в стоимости и в сроке. А, скорее всего, в том, что мы должны брать на себя больше риск, связанный со строительством новых активов, строительством новых предприятий.
- В докладе Всемирного экономического форума по России в качестве одного из структурных недостатков нашей экономики указывается не эффективный уровень внешней торговли, прежде всего, не сырьевого экспорта. Вы так же занимаетесь поддержкой экспорта. А как вы в дальнейшем планируете расширять работу?
- Мы сейчас активно двигаемся по экспорту. Мы увеличиваем объем поддержки экспорта несырьевого. Сейчас мы планируем поддержку в том числе несырьевого экспорта в области IT технологий. Потому что традиционно ВЭБ – это в основном было машиностроение, вагоны, самолеты. Теперь мы даже нашли нишу по поддержке экспорта IT, и мы будем это расширять, причем не в стандартные страны, потому что традиционно мы экспортировали это Латинская Америка, какие-то страны Юго-Восточной Азии, как Вьетнам, к примеру. КАМАЗ мы тоже поддерживали. К примеру оказалось, что IT можно экспортировать и в развитые страны. И в страны, к примеру Ближнего Востока. Поэтому нашли такие ниши. Мы нашли нишу совместной поддержки экспорта в третьи страны совместно с Белоруссией, потому что белорусские, к примеру, БЕЛАЗы фактически это 60 процентов – это российские комплектующие. Фактически это такой совместный, да, проект.
- Одной из проблем, да, бедственного положения ВЭБа до вашего прихода называлось сочетание функций коммерческого банка и института развития. И вы как раз заявляли, что сейчас будет приоритет, как институт развития для ВЭБа наиболее важно. И что это означает? Готовы вы отказаться от выполнения коммерческих функций, например, от размещения средств клиентов на счетах и от их кредитования?
- Да, но не от всех. Во-первох – мы в первую очередь отказываемся от управления коммерческими банками. Например у нас в России 2 коммерческих банка и за границей 2 коммерческих банка. Точно не функция банка развития страны. Поэтому в этом году продаем 3 из 4 банков. Остается только белорусский банк. Это точно не наша функция. Если говорить о размещении. Я вам могу рассказать, открыть секрет, что банк ВЭБ к примеру в начале года размещали депозиты всего 3 клиента. У нас было в среднем 300 крупных проектов. Всего три клиента размещало депозит. Поэтому это на самом деле очень мало. Сейчас мы увеличили наоборот количество клиентов. Но это не означает, что сбор депозитов с корпоративных клиентов станет для нас основной задачей. Нет. Просто это ненормально, когда всего 3 клиента и 300 у вас проекта. Просто ненормально. Но это не означает, что для нас это функция больше все-таки коммерческого банка на себе консолидировать депозиты. Наша функция все-таки вовлекать деньги в экономику через, как институт развития. Пока какое-то время мы будем все-таки совмещать функцию коммерческого банка и института развития, потому что в первую очередь связано со спектром фондирования, потому что фондируемся мы пока все-таки с рынка.
- В этом году вы планируете выходить на рынки заимствования или в основном это будут субсидии от государства?
- Мы не исключаем возможности выхода еще и на китайской рынок, если санкции отменят и на европейский рынок, но и на российский тоже, потому что мы сделали размещение валютных облигаций достаточно успешных в июля этого года, мы не исключаем это. хотя в целом с точки зрения баланса по ликвидности у нас 17 год закрыт. То есть мы вполне себя комфортно чувствуем. Но под проекты и под лучшую эффективность мы не исключаем, что сделаем.
- Когда рассматривался вопрос о поддержке ВЭБ, говорилось о том, что проблемы в капитале ВЭБа оставляют примерно 1,5 триллиона рублей. Эти оценки подтвердились?
- Да чуть поменьше. Но в целом это такая достаточно большая сумма. Да, где-то, может быть 1, 3 – 1, 5 там был коридор, но могу сказать, если мы говорим, в данном случае здесь несколько аспектов. Если мы говорим про к примеру плохой портфель. То да, мы оценивали где-то в 1,3 триллиона рублей. Могу сказать, что мы на 1 триллион решения-то нашли. И в общем нам предстоит еще, конечно, большая работа для того, чтобы где-то 300 - 400 миллиардов тоже найти решения по этому портфелю. Но это уже более фрагментарные сделки их больше, чем, их несколько десятков, но мы работаем с этим, и я думаю, что по большинстве кейсов мы тоже решения найдем.
- У ВЭБа 9 дочек. Не считаете ли вы управление ими сложное? И не планируете ли вы отказаться от некоторых дочек, я имею в виду продажу или отчуждение?
- Планируем. Мы планируем продажу трех банков. И это у нас в плане. Мы планируем закрыть сделки в первом полугодии. Для нас это очень важное решение. Кроме прочего мы по остальным дочкам мы ведем синергетическую консолидацию. Потому что это будет, знаете, мы определили ближний круг дочек. Который мы должны достигать синергии, к примеру у нас есть ВЭБ-лизинг, это крупнейшая лизинговая компания в стране, у нас есть ВЭБ-инжиниринг, который, в общем, не выполнял до конца функции инжиниринга. Сейчас мы прорабатываем стратегию для того, чтобы она дополняла ВЭБ, как институт развития. Мы не собираемся его продавать, но мы хотим изменить его функцию. У нас есть ВЭБ-инновации, который оказался неплохом фондом. Но мы хотим изменить его статус, придать ему совершенно другую роль. Значительно большую в поддержке инноваций.
- Как ВЭБ планирует внедрять технологию блокчейн, и что вам это даст?
- Что дает блокчейн? Блокчейн – это платформа, которая, в принципе, уникальный проект. Почему мы за него взялись? Это не потому, что мы хотим, знаете, что-то поставить сейчас такое модное во главу угла. Мы искали, каким образом улучшить наши проекты, как лучше ими управлять, мы придумали даже борд управления проектами. Но важно было, что лежит в основе под бордом, что базис дашборда. И мы искали технологию. И, когда мы углубились в блокчейн, мы поняли, что блокчейн является панацей, реальной панацей этой проблемы. И поэтому мы, для нас – задача номер один. Но, с другой стороны, когда мы стали о нем думать и смотреть, мы поняли, что блокчейн – это не только вопрос ВЭБа внутри. Это вопрос, в принципе, и в том числе важен для государства. Потому что технология блокчейна активно и активно используют, к примеру, в правительстве Великобритании. Там есть целая программа по использованию блокчейн.
