Многие опасались, что, как и крах 29 октября 1929 года, это снижение приведет ко второй Великой депрессии, чего, конечно, не произошло — следующая рецессия началась почти три года спустя, в июле 1990 года. По этой причине обвал 1987 года низводят до всего лишь однодневного негативного импульса, пусть и рекордного.
Ничто не могло быть настолько далеко от истины, как подобные оценки, – демонстрирует новая книга на данная тему. «Первоклассная катастрофа: дорога в черный понедельник, самый худший день в истории Уолл-стрит», написанная Дианой Б. Энрикес, убедительно заявляет, что обвал 1987-го был не просто временным крахом, а болезненным медвежьим рынком, который длился три месяца и привел к потерям в почти 1000 пунктов, или 35% в Dow Jones. Также это был почти системный кризис, который стал предшественником для многих, которые произошли позже.
«Черный понедельник был «заразным» кризисом, который система почти не пережила», – пишет Энрикес. «Все ключевые слабые места, которые проявили себя в 2008 году... впервые проявились как потенциальные риски еще в 1987 году».
Энрикес является давним автором газеты «Нью-Йорк Таймс», которая также написала бестселлер об авторе крупнейшей пирамиды Берни Мэдоффе «Волшебника лжи», на основе которого был снят фильм с участием Роберта Де Ниро. Она утверждает, что обвал 1987 года имел несколько основных причин: «головокружительная автоматизация, плохо понимаемые финансовые продукты, подпитываемые огромными суммами заемных средств, фрагментарное регулирование, и гигантское количество инвесторов, уподобившееся стаду», – пишет Энрикес.
Когда произошел крах, новая технология, программная торговля, действовала не в качестве инструмента хеджирования, а как ускоритель распродаж на фондовых и опционных биржах. Регуляторы – Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC) и Комиссия по торговле товарными фьючерсами (CFTC) застряли в собственной регулятивной бюрократии во время всеобщей рыночной паники.
Несколько крупных фирм, включая Charles Schwab & Co, которые на тот момент только что стали публичными, оказались на грани банкротства. Гонконгская фондовая биржа закрылась на 10 дней, упав после этого на 30% в день открытия.
В недавнем интервью Энрикес сказала, что с момента крушения 1987 года все не так уж и сильно изменилось, а некоторые вещи даже ухудшились. Итак, вот три причины, из-за которых следующая катастрофа, когда бы она ни произошла, может быть хуже краха 1987 года.
1. Рынок сейчас гораздо более фрагментирован. Еще в 1987 году Нью-Йоркская фондовая биржа (NYSE) и чикагские опционные и фьючерсные биржи были почти единственными играми в городе. Председатель NYSE Джон Фелан и легендарный Лео Меламед из Чикагской товарной биржи могли бы, просто пожав руки, «выключить рубильник», чтобы дать тайм-аутам трейдерам в разгар распродаж.
Теперь, по словам Энрикес, «У нас есть 12 регулируемых бирж, у нас есть 30 [альтернативных торговых систем], где акции могут торговать и [кто знает], сколько темных пулов, т.е. торговых площадок только для их участников». NYSE, говорит она, в настоящее время обрабатывает едва ли 30% объема торгов, против 90% в 1987 году, и фирмы торгуют крошечными пакетами акций. Координация всех этих участников теперь будет похожа на выгул стада кошек, в то время как организация крупных торгов, подобная той, что была в 1987 году, теперь кажется немыслимой.
2. Регуляторы до сих пор живут в своих собственных мирах. По мнению Энрикес, самым странным в данном вопросе является то, что даже последняя катастрофа 2008 года вызвала лишь незначительные изменения в многолетнем нормативном противостоянии. SEC и CFTC подобны буксирам, курсирующим в тумане, в то время как финансовые инновации продолжают активно развиваться.
Усилия по рационализации структуры после финансового кризиса были уничтожены конкурирующими группировками в Конгрессе, а Закон Додда-Франка установил жесткие правила, которые, по мнению Энрикес, нуждаются в гибкости. «Мы настолько далеко ушли от какого-либо реалистичного подхода к регулированию рынка, что я не знаю, с чего и начинать», – сказала она.
3. Компьютеризированная торговля более распространена, чем когда-либо. Программная торговля стала «козлом отпущения» краха 1987 года, особенно страхование портфеля (синтетические опционные конструкции, применяемые ко всем фондовым портфелям) и индексный арбитраж (покупка фьючерсов на S&P 500 при одновременном продаже отдельных акций, входящих в него). Но когда наступила паника, эти стратегии рухнули в момент исчезновения покупателей, подтолкнув биржи и клиринговые дома к пропасти.
Теперь, по оценкам J. P. Morgan, пассивное и количественное (основанное на математическом анализе колебаний рынка) инвестирование составляют 60% биржевой торговли, удвоив свою долю за десять лет. «У вас есть торговые стратегии, которые с помощью алгоритмов управляют гигантскими инвестициями, составляющими даже не миллиарды, а триллионы долларов», – подчеркнула Энрикес. «Vanguard и BlackRock вместе имеют активы под управлением в размере $10 трлн», и большая часть из них является пассивными, управляемыми программами, которые непосредственно совершают операции с акциями».
«Внезапный обвал» 2010 года продемонстрировал опасность рынков, управляемых компьютерами, т.к. они попросту сходят с ума растут. До сих пор так до конца и не стало ясно, из-за чего произошел тот кратковременный обвал.
Энрикес предполагает, что на этот раз круглосуточный цикл новостей и социальные сети могут распространить панику дальше и быстрее, чем в 1987 году. «Я думаю, что мы ходим по лезвию ножа», – сказала она...
В 1987 году она написала: «Катастрофа была предотвращена не с помощью политики тщательного надзора и проницательности нормативного предвидения, а благодаря чистой удаче...»
Возможно, совсем скоро она нам опять понадобится.
По материалам marketwatch.com
БКС Экспресс
