Пятнадцать лет назад Алан Блиндер, бывший вице-председатель Федеральной резервной системы США и профессор экономики в Принстоне, написал книгу под названием Тихая революция об изменениях в центральных банках.
Главным среди них было движение некоторых центральных банков к открытому общению и прозрачности, и уход от их давней традиции секретности и неожиданности. Центральный банк “идет в ногу со временем”, заимствуя подзаголовок книги Блиндера, для того чтобы начать.
На рубеже веков, движение ФРС в этом направлении было медленным. Наконец, в 1994 году она начала объявлять о своих решениях по процентной ставке и в 2000 году начала выпуск регулярных пресс-релизов (хотя до 2011 года регулярные пресс-конференции не проводились). Эти изменения отражают среди центральных банков новое понимание того, как изменения в политике краткосрочных процентных ставок прокладывают свой путь через экономику посредством ожиданий и рыночных цен.
Как пишет участник аналитического центра China Finance 40 Миао Янлианг, сегодня Народный банк Китая (НБК) переживает свою собственную тихую революцию. Как и ФРС до этого, Китайский центральный банк становится более коммуникативным. Но настоящая революция в Пекине касается политики обменного курса, с НБК в большей степени позволяющим рыночным силам определять стоимость юаня. Оба этих события приветствуются.
Коммуникативное наступление НБК во многом связано с его новым управляющим И Ганом, который был назначен в марте 2018 года. В прошлом месяце, банк провел свой первый в истории брифинг для разъяснения последних экономических и валютных данных. И Ган лично выступил с инициативой объяснить политические решения, главным образом его “три стрелы” по поддержке финансирования для малых и средних предприятий. Губернатор также периодически дает свою оценку волатильности фондового рынка, даже если такого рода вмешательства могут вызвать недоумение среди традиционалистов центрального банка.
Еще один значительный шаг произошел в январе, когда НБК обнародовал новую версию своего англоязычного веб-сайта. Ранее только около 2% контента китайского сайта было доступно на английском языке, что вынуждало иностранных инвесторов жаловаться на неравные условия. Но новый англоязычный сайт банка охватывает практически все основные аспекты политики банка, от операций и решений на открытом рынке до выступлений и действий губернатора. Например, речь идет о выступлении И в декабре прошлого года в Университете Цинхуа об основах денежно-кредитной политики Китая, а также об английской версии его оригинальных слайдов PowerPoint, которые не доступны на китайском языке на сайте НБК.
Хотя это открытое общение, безусловно, важно, более гибкая политика обменного курса НБК является гораздо более трансформирующей. В 2015–2016 годы, НБК потратил около $1 трлн. Китайских валютных резервов на поддержку обесценивающегося юаня. В наши дни, НБК больше не осуществляет регулярных интервенций на валютный рынок и не имеет целевого показателя обменного курса.
Эта гибкость стала более очевидной с начала 2018 года. После того, как в феврале прошлого года юань достиг пика в CN¥6,26 по отношению к доллару США, к концу октября он упал до CN¥6,97, что составляло падение на 10%. (С тех пор он снова вырос и в настоящее время составляет примерно CN ¥ 6,70.)
Пик юаня по отношению к доллару в 2018 году был сопоставим с другими валютами Специальных прав заимствования (СПЗ): евро (10%), иена (9%) и британский фунт (13%). Аналогичным образом, дневная волатильность юаня в прошлом году достигла 4,3% – около 70% от уровня волатильности четырех других валют СПЗ (включая доллар США). И впервые, китайская валюта была более волатильной, чем сингапурский доллар.
Несмотря на – или из-за – колебаний двусторонних обменных курсов, юань оставался в целом стабильным по отношению к корзине валют. Индекс Валютной торговой системы Китая (CFETS), 24-валютная корзина, начал и закончил год на отметке 95. Это произошло с небольшим вмешательством центрального банка. Даже министерство финансов США сообщило в отчете за октябрь 2018 года, что прямое вмешательство НБК в прошлом году было “ограниченным” и что продажи иностранной валюты со стороны государственных банков были “скромными”.
Гибкий обменный курс действует в качестве автоматического стабилизатора двумя способами. Во-первых, он служит в качестве предохранительного клапана, который реагирует на потоки капитала и глобальный спрос, и снимает с них давление. Косвенно и, что более важно, рыночный обменный курс дает НБК больше возможностей для использования процентных ставок и других инструментов денежно-кредитной политики, таких как коэффициент обязательных резервов (RRR), для стабилизации экономики. Это в свою очередь стабилизирует юань.
Чтобы в этом убедиться, взгляните еще раз на 2018 год. В то время как ФРС в течение года четыре раза повышала процентные ставки, НБК согласился повысить лишь на пять базисных пунктов в марте и фактически сократил RRR в четыре раза, в рамках целенаправленной политики антициклического смягчения. Несмотря на эти сокращения, не произошло свободного падения юаня, как некоторые могли бы ожидать: его текущая стоимость по отношению к доллару США аналогична той, которая была в середине декабря 2017 года, когда НБК в последний раз следовал за ФРС с повышением ставки на пять базисных пункта.
Поскольку юань все больше становится двусторонней плавающей валютой, рыночные ожидания адаптируются соответствующим образом и односторонне направленные против него ставки кажутся гораздо более рискованными, чем раньше. Напротив, возврат к обычному вмешательству НБК на валютный рынок породит нестабильность. Когда директивные органы не позволяют корректировать обменные курсы, они рискуют спровоцировать дестабилизирующее резкое сокращение резервов, снижение доверия и больше паники.
Тихая революция, описанная Блиндером в 2004 году, разворачивается в Пекине. Правда, у НБК есть много возможностей для дальнейшего улучшения своей политики в области коммуникации и обменного курса. Но этот прогресс на данном этапе является хорошей новостью как для Китая, так и для международных директивных органов.
